«Осенняя соната» (Höstsonaten), Франция - ФРГ - Швеция - Великобритания, 1978; реж. Ингмар Бергман, в ролях: Ингрид Бергман, Лив Ульман, Лена Нюман, Халвар Бьёрк, Эрланд Юзефсон, Гуннар Бьёрнстранд.
Шарлотта, всемирно известная пианистка, приезжает в гости к дочери Эве, с которой не виделась семь лет. Им кажется, что впереди - нескончаемые дни исключительно приятного общения, однако бессонной ночью дочь высказывает матери всё, что накопилось у неё за долгие годы...
Тридцать восьмая игровая картина Ингмара Бергмана - одна из самых знаменитых его работ. Это маленький шедевр, в полной мере отвечающий классическому принципу трёх единств - места, времени и действия. И «маленький» - не потому что короткий (на самом деле нет), а потому, что в кадре, как правило, всего лишь два женских лица, а поднимаемая тема стара, вроде бы, как мир: «Вечная проблема матери и дочери».
Шарлотта всегда была безразлична к дочерям (Хелена тяжело больна - и мать до сих пор с трудом это принимает), единственное, что её когда-либо волновало - это её искусство. «Я не говорю, что я первая пианистка на свете, но и не последняя», - понимает она про себя, признаваясь: «В музыке - смысл моей жизни». Она - звезда, которой рукоплещут концертные залы, которую зазывают к себе, суля заоблачные гонорары. Семья для неё - нечто побочное и не имеющее большого значения.
Во всяком случае, та семья, что далека от музыки. Леонардо, её недавно умерший спутник, играл на виолончели - можно предположить, что их связывали не только некие чувства, но и совместные возвышенные дуэты. «Обычный» муж, отец её столь же «обычных» дочерей, волновал Шарлотту куда меньше; давным-давно она порвала с этим миром, нисколько не заботясь о произведённом эффекте и уж тем более о последствиях.
Эва, пишущая для церковной газеты и занимающаяся благотворительностью, тоже играет - скорее, для себя, подражая страстному увлечению матери. Разбор прелюдии Шопена показывает, что знаменитая мать не в силах мириться ни с чьими ошибками - даже в провинциальной глуши, даже когда за роялем - её собственная дочь.
Готовясь к обеду, Эва говорит своему мужу, что недавно вычитала следующую мысль: «Не ройтесь в своём прошлом. Когда открываешь дверь в детскую, на тебя набрасывается огромное приведение, потому что ты давно забыл, куда ведёт эта дверь». Однако ночью, когда Шарлотта вышла в гостиную, разбуженная неприятным кошмаром, Эва всё же совершает эту ошибку - и углубляется в воспоминания, лишённые, как выясняется, обманчивого розового флёра. «Ты сломала жизнь и папе, и мне», - обвиняет она мать, тем самым открывая прежде тщательно запертый ящик Пандоры.
К разговору примешивается бутылка вина - и вот уже исповедальные откровения оборачиваются дышащими ненавистью разборками на повышенных тонах. «Я хочу раз и навсегда высказаться, расставить все точки над i», - пробует как-то оправдаться Шарлотта, но Эве не нужны уже её доводы, она спешит высказать всё, что так долго таилось на самом дне её отчаявшейся души: «Ты замкнулась на своих чувствах, своих переживаниях»; «Я тебя ненавидела, ты меня - не меньше»; «Такие, как ты, опасны для окружающих. Вас надо изолировать, чтобы вы никому не могли причинить зла».
«Мать и дочь. Какое страшное сплетение любви и ненависти. Зла и добра. Хаоса и созидания». Не так ли всё и бывает в жизни?.. Конечно, за всё человечество сказать разом нельзя, ситуация, показанная в «Осенней сонате», отнюдь не типична, но всё-таки, тем не менее... Разве Бергман не попал этим фильмом сразу в несколько целей?.. Быть может, он намеренно поставил в центр картины настолько занятую искусством мать, чтобы никто не мог сказать, что он «обобщает» - и фальшивит в этом. Но ведь если очистить биографии персонажей и оставить только характеры - разве нельзя предположить, что такой тип отношений не просто существует, но более того - весьма распространён?.. «В своём договоре с людьми жизнь никому не даёт скидок, - говорит матери Эва. - Пора понять, что с тебя такой же спрос, как и с остальных». Разве эта фраза не может быть отнесена к любому из нас?..
«Если ты можешь мне возразить – возрази», - настаивает дочь, завершая свою длинную обвинительную речь, но зная, впрочем, заранее: «Тебе нечего возразить». «Я не осознавала. Я была эгоисткой», - за одну ночь Шарлотта поняла, вероятно, больше, чем за всю свою прошедшую жизнь, только вот привело ли это к чему-либо?.. Каким вообще мог быть итог этого разговора? Правдив ли был бы радужно-оптимистичный финал, в котором Бергман позволил бы своим героиням понять друг друга и простить? Меняются ли так быстро люди?..
Нет - и концовка вполне реалистична: наутро Шарлотта сбегает из дома, где ещё накануне намеревалась остаться навсегда. Эва принимает это, но всё-таки пишет вдогонку примиряющее письмо (которое зачитывает нам на крупном плане, совсем как в «Причастии»), и главная мысль его необыкновенно проста: «Ещё не поздно. Не поздно, мама. Ещё совсем не поздно».
Известно, что великий Ингмар Бергман давно мечтал поработать со своей равновеликой соотечественницей Ингрид Бергман. И вот - свершилось. «Осенняя соната» стала для актрисы предпоследним фильмом и принесла ей седьмую номинацию на «Оскар» (трижды, напомню, она эту премию получала). Быть может, в тот момент величина суперзвезды невольно заслонила старания Лив Ульман, хотя сегодня очевидно: та своей старшей коллеге нисколько не уступает - в какой-то мере её роль даже сложнее и эмоционально насыщеннее. Но ясно, что они тут ни в коей мере не соревновались: фильм столь хорош и достоверен именно благодаря их безукоризненно слаженному дуэту.
См. также:
Ни дня без Бергмана: «Змеиное яйцо» (1977)
Ни дня без Бергмана: «Лицом к лицу» (1976)
Ни дня без Бергмана: «Сцены из супружеской жизни» (1973)
Ни дня без Бергмана: «Шёпоты и крики» (1972)
Ни дня без Бергмана: «Персона» (1966)
Ни дня без Бергмана: «Молчание» (1963)
Ни дня без Бергмана: «Причастие» (1962)
Ни дня без Бергмана: «На пороге жизни» (1958)
Ни дня без Бергмана: «Женские грёзы» (1955)
