«Змеиное яйцо» (The Serpent's Egg), ФРГ - США, 1977; реж. Ингмар Бергман, в ролях: Дэвид Кэррадайн, Лив Ульман, Герт Фрёбе, Хайнц Беннент, Джеймс Уитмор, Эдит Хиирдеген.
Абель Розенберг, некогда знаменитый воздушный гимнаст, выступавший вместе с братом на трапеции, осень 1923-го года проводит в сумрачном Берлине в постоянном подпитии - как вдруг в его непосредственном окружении случается сразу семь более чем загадочных смертей. Между тем ситуация в Германии с каждым днём становится всё хуже...
«Змеиное яйцо» определённо не похоже на прочие фильмы Ингмара Бергмана, даже не с чем сравнивать. Это кино стоит не просто особняком, но и на заметном отдалении - и не только потому, что режиссёр вынужден был в этот период своей жизни работать на чужбине. Герой великого сновидца говорит здесь, что «очнулся от страшного сна и увидел, что действительность ещё страшнее, чем сон», и эта действительность, как сразу легко догадаться, - ощутимо надвигающаяся тень зарождающегося в эти самые дни фашизма.
Для создания по-настоящему выпуклого исторического фона Бергман строит впечатляющие декорации (постановки такого размаха у него ещё не было) и прибегает к устным комментариям (закадровый голос, газетные передовицы, пространные монологи).
«Большинство людей потеряло веру и в будущее, и в настоящее»; в городе царит ужасная безработица, вот-вот грядут столь же ужасающие перемены. «Страшно жить в наши дни»: где-то в России мутит воду Ленин, агрессивно распространяя своё влияние на Европу, в Мюнхене готовится к путчу Гитлер. Отмеряя день за днём, рассказчик следит за немецким крахом: вот курс доллара достигает пяти миллиардов марок, а вот уже банкноты принимают на вес, вне зависимости от номинала. Нарушено даже расписание поездов - чего в Германии просто, казалось бы, невозможно представить!.. «Всё работает кое-как, кроме страха», - нация парализована, «ядом страха отравлены все».
Отчаянное сопротивление этому гипнотизирующему страху выплёскивается в шумных увеселительных заведениях, которые для Бергмана служат очевидным контрапунктом происходящему (задел тому - уже на титрах, перемежающихся мрачным кадром с серой толпой, но озвученных по-вудиалленовски весёлым свингом).
Вот герой (узнаете ли вы в нём будущего тарантиновского Билла?!.) выходит из кабаре - а на ночной улице люди в форме заставляют кого-то мыть тротуар (явно ведь неспроста) и избивают того, кто осмелился пожаловаться проходившим мимо безразличным вахмистрам. Вот он в поисках очередной бутылки протискивается в танцующей толпе беззаботной джаз-вечеринки - а в то же время по городу проезжают полные солдат грузовики. Ноги приводят Абеля к шлюхам в царство похоти и разврата - чтобы уже в следующей сцене столкнуть его с очередной смертью...
Атмосфера кабаре не может не напомнить о великом одноимённом фильме Боба Фосса - обе картины безусловно близки по духу, хотя Бергман далёк от того, чтобы превращать своё антифашистское высказывание в мюзикл (у него это скорее детектив). Режиссёр, и раньше симпатизировавший подобного рода местам, не брезгует похабными сценками, заканчивая эту линию погромом и последовавшим поджогом: так молодые арийцы вступают в борьбу с тлетворным влиянием распоясавшихся аморальных евреев.
У этих бравых юнцов нет пока однозначного лидера, но многие уже полагают, что в Мюнхене (см. выше) в эти дни ожидается появление Спасителя, а «роды сопровождаются кровью» - разумеется, как же иначе. Чтобы окончательно расставить точки над i, Бергман (очень даже может быть, что по просьбе продюсера Дино Де Лаурентиса, беспокоившегося о мировом прокате) позволяет себе вложить в уста антагониста всё объясняющий монолог: «Не нужно особых усилий, чтобы понять, что нас ждёт в будущем. Это как змеиное яйцо: сквозь тонкую оболочку можно разглядеть вполне сформировавшуюся рептилию». Через десять лет нынешние изголодавшиеся и изверившиеся дети построят для себя новое, совершенное общество.
Проходя по улице, герой видит, как несчастные немцы прямо на мостовой разделывают дохлую лошадь. На обратном пути он натыкается уже на её обглоданный скелет. Вот она - Германия ноября 1923-го года. И из неё не убежишь - как и из тюрьмы, в которую в определённый момент попадает потерявший брата Абель.
В финале фильма герой открывает, что последнее время, не зная того, был участником очень странного опыта: за зеркалами его квартиры при клинике святой Анны стояли киноаппараты, бездушно фиксировавшие его жизненную драму (а он ещё жаловался на угнетающе-постоянный звук мотора!). Старый знакомый, якобы медик, показывает ему страшные плёнки - предрекая, что однажды его опередившая время работа по достоинству будет оценена государством. Не очередная ли это метафора Кино - искусства достоверного, но порой предельно безжалостного?..
Как мы знаем, Ингмар Бергман уже пробовал себя в «пугающих» жанрах - вспомним «Девичий источник», «Стыд» и «Час волка». Но что ни говори, именно «Змеиное яйцо» - самая страшная его картина.
См. также:
Ни дня без Бергмана: «Лицом к лицу» (1976)
Ни дня без Бергмана: «Шёпоты и крики» (1972)
Ни дня без Бергмана: «Прикосновение» (1971)
Ни дня без Бергмана: «Ритуал» (1969)
Ни дня без Бергмана: «Стыд» (1968)
Ни дня без Бергмана: «Час волка» (1968)
Ни дня без Бергмана: «Девичий источник» (1960)
Ни дня без Бергмана: «Лицо» (1958)
Ни дня без Бергмана: «Седьмая печать» (1957)
