«Страсть» (L 182 / En Passion), Швеция, 1969; реж. Ингмар Бергман, в ролях: Макс фон Сюдов, Лив Ульман, Биби Андерсон, Эрланд Юзефсон, Эрик Хелль.
Андреас Винкельман живёт отшельником на острове, но однажды знакомится с соседями; теперь он не один в своём одиночестве...
Бергман с самого начала словно бы даёт понять, что ему наплевать на общепринятые нормы - и этот его фильм не будет похож на другие. Не все, возможно, поймут, что титр «L 182» - это и есть титр с названием картины. Титра со словом «Страсть» здесь нет и в помине (IMDb подтверждает, что и в Америке была точно та же копия ленты, что имеется сейчас в нашем распоряжении). Можно предполагать, что устоявшееся название появилось уже только на рекламных плакатах - видимо, хотя бы на финальном этапе Бергману пришлось подчиниться требованиям прокатчиков, не желавших разгадывать ребусы.
Хотя подсказка была дана автором в сцене на мельнице, где сосед главного героя в великом множестве хранит свои и чужие фотографии, так или иначе их классифицируя («Бессистемность лишает коллекцию всякого смысла»). Бесчисленные коробки пронумерованы, и очевидно, что L 182 - один из таких номеров. Похоже, Бергмана вынудили прояснить, что именно он обозначает.
Ещё фильм примечателен своими неожиданными вставками. Не успели мы сосредоточиться на кино, как нас буквально выдёргивают из зарождающегося сюжета, приводя по ту сторону камеры. Щёлкает хлопушка - с тем же «L 182» и с надписью «Макс фон Сюдов, дубль 4», - и мы действительно видим Макса фон Сюдова, дающего интервью в перерыве между съёмками. «Макс, каким ты представляешь Андреаса Винкельмана?» - спрашивают его, и актёр рассуждает: «Он прячет своё истинное я. {...} Его замкнутость стала его тюрьмой. Мне непросто изобразить его бесстрастность». После чего фильм продолжается снова (заметьте, кстати, что во втором цветном бергмановском фильме даже затемнения - цветные!).
Разумеется, мы начинаем ждать продолжения этого приёма (который впоследствии возьмёт на вооружение, но переиначит Вуди Аллен, да и не только он) - и по ходу действия и правда встречаемся со всеми центральными исполнителями. И тут у Бергмана заложен ещё один трюк: если Лив Ульман и Эрланд Юзефсон приоткрывают нам характеры своих героев («Она пытается найти выход в самообмане» / «Он решил, что не будет просыпаться от того, что кто-то страдает»), то Биби Андерсон заглядывает в будущее доставшейся ей Эвы, предполагая, что та «попытается совершить самоубийство», но моля при этом, «чтобы её спасли»: «Ей будет даровано освобождение - и милосердие».
Трюк в том, что мы, конечно, начинаем после этого ждать обещанного самоубийства (заранее удивляясь ему, так как ничто вроде бы не предвещало), но только вот Эва Вергерус больше ни разу не появляется в картине. Героиня, в определённый момент даже выведена автором на первый план, исчезает из фильма так, словно её и не было - ровно, впрочем, как и её муж. Эту линию - оказавшуюся не главной и даже не второстепенной, а будто бы побочной - Бергман обрубает, нисколько не заботясь о законах «классической драматургии»: никаких правил, снимаю как хочу!
Столь же неожиданно мы узнаём о связи Андреаса уже не с Эвой, а с её сестрой: «Анна мне о вас рассказала». Упс, думаем мы, вот так новость: ничего такого мы ещё здесь не видели! Нас просто ставят перед фактом: они уже вместе. Чуть позже закадровый голос - принадлежащий, что символично, самому Бергману - сообщит нам, что «Анна и Андреас прожили несколько месяцев» (которые перетекут и в несколько лет); живут они спокойно и «избегают избыточной страсти».
Но и на этом драматургические сюрпризы «Страсти» отнюдь не заканчиваются. В какой-то момент фильм вдруг оборачивается детективом: «На острове объявился маньяк, - комментирует голос кадры с убитыми овцами. - Полиция начинает расследование». Герой вспоминает, как незадолго до этого нашёл в лесу кем-то повешенную собаку; вскоре появляется подозреваемый (мы сразу понимаем, что ложный), ситуация оборачивается человеческой смертью; ближе к финалу подожгут ещё и конюшню (интересно, досталось ли Бергману за сгоревшую лошадь так же, как Тарковскому с его «Андреем Рублёвым»?). Но доводить эту линию до конца режиссёр не станет, кто и зачем творил все эти бесчинства - так и не разъясняется; зрителю придётся самому додумывать, что же такое это было.
Впрочем, Бергман и тут даёт пару косвенных подсказок. В одной из сцен Андреас добивает упавшую птицу: её всё равно было не спасти - и убийство здесь приравнивается к спасению. Анна же рассказывает свой сон, приснившийся ей накануне Пасхи: он начинается в лодке, полной людьми. Нечто подобное мы только что видели в финале «Стыда» - и Бергман в своих воспоминаниях подтверждал, что "сон в «Страсти» начинается там, где кончается реальность «Стыда»"; желающие могут сопоставить развитие темы насилия в этих картинах - и сделать собственные выводы.
Ещё одна загадка данной ленты - навязчивое «дублирование» двух Андреасов: помимо главного героя во плоти тут присутствует незримый дух первого мужа Анны, погибшего вместе с сыном в автокатастрофе. Мы понимаем, конечно, что Андреас Винкельман - это другой Андреас, но постепенно количество совпадений в их судьбах заставляет нас почти усомниться: а в какую игру играет тут автор?..
Доходит до того, что герой заговаривает о жажде свободы («У нас бы получилось, если б мы любили друг друга») в самый неподходящий момент: Анна сидит за рулём, а мы знаем уже, что именно она виновата в той аварии, как знаем и то, что её семейная жизнь была вовсе не такой безоблачной, как она привыкла об этом рассказывать. «Неужто Винкельман повторяет ошибку её мужа?» - ужасаемся мы, но и он сам догадывается об этом, спрашивая: «Хочешь и меня убить?..»
В последнем кадре объектив камеры издалека приближается к герою, заставляя его раствориться в «зерне» - наверняка ведь и это на что-то нам намекает.
Кстати, вы же обратили внимание на фамилию? Да, она из предыдущего «Ритуала»: кажется, Бергману и впрямь было лень придумывать новые имена. Или он таким образом создавал свою киновселенную, где всех зовут более-менее одинаково?..
Думается, что сегодня автора за такой сценарий наверняка нещадно бы отругали. Здесь нет привычной «схемы», линии неравномерны; это скорее не сценарий, а серия зарисовок без цельного замысла. Но управляя персонажами и наблюдающей за ними камерой, Бергман пользуется возможностью и проговаривает собственные мысли о бытие - и именно в этих мыслях и кроется основное достоинство фильма. Наплевав на привычное сюжетосложение, автор просто размышляет вслух - а ведь далеко не все могут позволить себе подобную вольность!..
Конечно, при желании можно увидеть здесь некие «общие знаменатели». Так, бесстрастный поначалу Андреас в конечном итоге замахивается на жену топором - реагируя на её жестокие слова: «Жизнь с тобой - сущий ад. Я мечтаю отсюда сбежать» (колка дров тем самым подчёркивает раскол семьи). «Я не думала, что так бывает. Что жизнь принесёт такую боль и заставит страдать физически и морально», - говорила Анна о предыдущем браке, повторяя слова Андреаса-первого. Не сложилось, получается, и сейчас - хотя нельзя сказать, что Бергман доказывает нам, что иначе и быть не могло. Он констатирует - остальное мы опять же додумываем сами.
Ещё один вариант прочтения картины (позволяющий иначе посмотреть и на её заголовок): в тихом омуте черти водятся. Подлинные страсти - не обязательно в любовно-интимном смысле - кипят порой там, где мы их и не замечаем. Даже на отдалённом от мира глухом островке, даже в самом спокойном внешне человеке.
Показателен в этом отношении совершенно неожиданный эпизод, в котором незнакомая нам женщина занимается с кем-то любовью. Что это, как, откуда?!? Но если сопоставить это с только что озвученной информацией (Анна работает переводчиком ), то можно догадаться, что на эту минуту под звук печатной машинки в фильм каким-то образом прорвался роман, который в настоящий момент переводит мирно сидящая за столом героиня («Очень увлекательно»). «Я думаю о лжи», - говорит она сразу после этой сцены. «В каком смысле?» - не понимает её Винкельман.
«Невозможно прочесть всё, что скрыто в человеке», - перебирает Элис Вергерус сделанные им и собранные в коробках под разными кодами фотографии. Вот вам ещё одна подсказка для расшифровки этого фильма.
См. также:
Ни дня без Бергмана: «Ритуал» (1969)
Ни дня без Бергмана: «Стыд» (1968)
Ни дня без Бергмана: «Час волка» (1968)
Ни дня без Бергмана: «Персона» (1966)
Ни дня без Бергмана: «Не говоря уж обо всех этих женщинах» (1964)
Ни дня без Бергмана: «Молчание» (1963)
Ни дня без Бергмана: «Причастие» (1962)
Ни дня без Бергмана: «Сквозь тусклое стекло» (1961)
