«На пороге жизни» (Nära livet), Швеция, 1958; реж. Ингмар Бергман, в ролях: Эва Дальбек, Ингрид Тулин, Биби Андерсон, Барбро Юрт аф Урнес, Макс фон Сюдов, Эрланд Юзефсон, Анн-Мари Гилленспетц, Гуннар Шёберг.
В больничной палате встречаются три роженицы: у одной только что случился выкидыш, другая хочет сделать аборт, а третья, напротив, ждёт не дождётся важнейшего в своей жизни события.
Сесилия Эллиус несчастна в браке; она уверена, что ей «не судьба стать ни хорошей женой, ни хорошей матерью». Плача по потерянному ребёнку («Я недостаточно его любила»), она не сомневается, что «следующего раза не будет».
Ёрдис Петтерсон не хочет даже слушать разговоров про то, что нынче положение незамужней женщины с ребёнком куда лучше, чем раньше: «Взгляды общества на эти вещи сильно изменились», государство теперь помогает. Несмотря на молодость, Ёрдис уже делала однажды аборт; она не хочет ребёнка и жалеет, что вообще сама родилась.
Но совсем не такая Стина Андерссон! Она любит и любима, и её проблема лишь в том, что роды задерживаются; от безделья приходится гладить чужие пелёнки (что, впрочем, она делает с удовольствием и даже с радостью), а потом пить пиво с касторкой, чтобы ускорить процесс. «Всё чудесно. Это жизнь», - произносит она, когда её, наконец, увозят рожать. И в этой простой фразе - весь фильм, с той лишь поправкой, что рассказывает он всё же не о жизни в целом, а о том, что происходит у её истоков, на самом пороге.
Если не знать заранее, что это Бергман, «На пороге жизни» вполне можно «спутать» с каким-нибудь из бесконечных сериалов про материнские судьбы - типа «Женского доктора» или «Теста на беременность»: и темы те же, и решение (более-менее). Героинь жалко, им от всего сердца сочувствуешь, в конце - прям до слёз. Мелодрама, что называется, во всю широту души: вот ведь как непросто - родить человека!..
Другое дело, что у этого душещипательного и порой так даже душераздирающего фильма аж два каннских приза - за лучшую режиссуру и за лучшую женскую роль; последним были отмечены все основные актрисы: три из них сыграли рожениц, четвёртая - всё понимающую медсестру. И как тут не возникнуть вопросу: так где же та невидимая граница между непритязательным телемылом - и до дрожи прошибающей классикой?.. Что отличает настоящее кино от ремесленных поделок? Эффект же вроде бы схож...
Бергман на это ответа не даст - во всяком случае, не в этой картине. Рассказы Уллы Исакссон он переносит на экран, отметая любую «высоколобость». Перед нами - отнюдь не «образы», а обычные, рядовые женщины. Из разных социальных слоёв, с разными судьбами, по-своему счастливые или несчастные - и режиссёр предельно доступным языком рассказывает нам о них, об их горестях или ожиданиях.
Как он при этом добивается того, что мы проникаемся их болью, начинаем за них переживать и ближе к финалу уже трепещем, боимся и отчаянно верим в счастливое разрешение их историй?.. Загадка. Вероятно, это и есть магия кино - когда сюжет для «мыльной оперы» превращается вдруг в произведение искусства.
См. также:
Ни дня без Бергмана: «Улыбки летней ночи» (1955)
Ни дня без Бергмана: «Женские грёзы» (1955)
Ни дня без Бергмана: «Урок любви» (1954)
Ни дня без Бергмана: «Лето с Моникой» (1953)
Ни дня без Бергмана: «Женщины ждут» (1952)
Ни дня без Бергмана: «К радости» (1950)
Ни дня без Бергмана: «Жажда» (1949)
