«Женские грёзы» (Kvinnodröm), Швеция, 1955; реж. Ингмар Бергман, в ролях: Эва Дальбек, Харриет Андерссон, Гуннар Бьёрнстранд, Ульф Пальме, Инга Ландгре, Керстин Хедебю, Свен Линдберг.
Фотограф Сусанна Франк приезжает вместе с моделью Дорис из Стокгольма в Гётеборг - якобы на фотосессию, хотя куда больше её интересует проживающий здесь господин Хенрик Лобелиус, с которым она не виделась уже несколько месяцев. Отправившись с утра погулять, Дорис нехотя знакомится возле красивой витрины с относительно пожилым мужчиной, который настаивает - и покупает ей платье, туфли и дорогущее ожерелье…
Пятнадцатый фильм Ингмара Бергмана - не плохой, не хороший. Он сделан на уровне прежних картин режиссёра и в чём-то даже лучше прочих: Бергман с лёгкостью обходится без слов, где они ему не нужны, и по-прежнему снимает свои фирменные длинные диалоги отнюдь не скучными почти безмонтажными планами. Здесь есть драма (Сусанну так обуревают чувства, что она едва не выпрыгивает на полном ходу из поезда - и в итоге безмолвно кричит в открытое окно), здесь есть определённая интрига (что нужно «дядюшке» от доверчивой девушки?..) - но в целом «Женские грёзы» не производят такого впечатления, как некоторые предыдущие работы уже вполне уверенного в себе мастера. Они как будто бы ни о чём; это два не самых поучительных случая из жизни, довольно механически объединённые в одну ленту.
Мир гламура у Бергмана получается так себе: эпизоды в фотостудии по-своему выразительны, но не конкретны, а выездная съёмка и вовсе срывается из-за опоздания Дорис. Единственная любопытная «профессиональная» подробность: ассистент делает замечание, что грудь, накрашенная губной помадой, непоправимо пачкает ткань, на что одна из моделей возражает ему, что научилась этому у Диора.
В остальном же создаётся ощущение, что на сей раз автору в принципе всё равно, чем занимаются его героини, главное - дать им хоть какую-то «сцепку», чтобы иметь право назвать полным метром пару самостоятельных короткометражек. В финале, правда, юная героиня вздыхает, отмечая, что «трудно быть работающей женщиной, сочетать личную жизнь и работу» (до этого она поссорилась со своим возлюбленным, противившимся её командировке), но звучит это как-то не всерьёз, не вполне убедительно.
Но в чём же заключаются эти «женские грёзы»?.. С Сусанной всё просто: она влюблена в женатого, и желание новой встречи с ним («Господи, позволь мне увидеть его») противоречит её же здравому рассуждению, что «это безумие». Она приходит к его дому; вызывает сторонние взгляды случайных свидетельниц её телефонного разговора из кондитерской; принимает, наконец, любимого в гостиничном номере. «Если бы я могла взять тебя в руки и всегда носить в кармане платья!..» – «Да, если б могла...»
Однако пылкость столичной штучки не передаётся находящемуся на грани банкротства бизнесмену: он устал и от себя, и от своей затянувшейся интрижки («Я пустое место, Сусанна. Старый потрёпанный предмет обихода»), и лишь лень да привычка плыть по течению мешают ему раз и навсегда порвать с обременяющей его любовницей. Та в свою очередь готова от него родить, и ей самой страшно от произнесённой фразы: «Я желаю смерти твоей жене и твоим детям»...
Собственно, жена Хенрика и расставляет вскоре всё по местам. Признаваясь, что вовсе не ревнует супруга, Марта скорее жалеет Сусанну, нежели ненавидит. Тут пора отметить, что главной героине где-то тридцать пять лет; её боязнь остаться одной в фильме не проговаривается, но всё-таки ощущается. От этого она и недовольна опоздавшей Дорис, которой немногим за двадцать. «Они все мечтают о шикарной жизни!» - её заботит не столько «срыв» съёмки, сколько чужая молодость, позволяющая себе и ветреность, и забывчивость, и ошибки.
Второй вариант «женских грёз» - и проще, и интереснее. «Дядя Отто» (как она потом будет его называть) застаёт симпатичную кокетку у магазинной витрины: та просто разглядывала красивое платье, коротая минуты. Он предлагает купить ей этот наряд - и мы, равно как и Дорис, тут же вольны заподозрить неладное. Очевидно, что нет ничего хорошего в том, что почтенный с виду мужчина (в фильме его неизменно называют пожилым и даже уродливым, хотя это вовсе не так) представляет незнакомку как свою «племянницу», одаривает её шмотками и брюликами, угощает сладостями и катает на аттракционах (отчего ему самому становится плохо)...
И нет ничего удивительного в том, что у опьянённой шампанским Дорис постепенно действительно разыгрывается аппетит: «Мы снимем фильм. Ты будешь продюсером, а я звездой», - прилагается и список прочих желаний, включающий машину, загородный дом и операцию по исправлению кривого зуба. Хотя она и говорит, что всего лишь шутит, но на медвежьей шкуре раскидывается более чем картинно - не понимая при этом, почему охмуривший её «ловелас» не спешит бросаться в распахнутые перед ним объятья...
Но Бергман практически сразу даёт нам одну подсказку (у этого «старика» - проблемы с дочерью), а потом и вовсе выводит на крупный план другую: в доме у Отто висит женский портрет, на котором - вылитая Дорис. Мужчина объясняет гостье, что его жена попала в психушку практически сразу после рождения Марианны: ей виделось, что у девочки волчья голова («Я задаю слишком много вопросов» - «Но ведь я отвечаю»). Позднее эта дочь и сама появляется перед нами, обвиняя отца в скупости - и получая в ответ жестокое (и, судя по всему, привычное): «Возможно, галлюцинации твоей бедной матери не так уж неоправданны. За твоей внешней красотой скрывается волчий оскал»...
Таким образом, сексуальный подтекст случайной встречи уходит на нет, обнажая не женскую, а мужскую драму.
Тут есть ещё один примечательный момент. Оказавшись возле проигрывателя, Дорис перебирает пластинки - и вместо баховской «Сарабанды» ставит лёгкую поп-мелодию. Спустя без малого полвека Бергман назовёт «Сарабандой» свою последнюю режиссёрскую работу. Но это будет в 2003-м году - пока же режиссёр и сам предпочёл непритязательный и даже поверхностный рассказ, не заморачиваясь глубоким исследованием человеческой сути.
См. также:
Ни дня без Бергмана: «Урок любви» (1954)
Ни дня без Бергмана: «Вечер шутов» (1953)
Ни дня без Бергмана: «Лето с Моникой» (1953)
Ни дня без Бергмана: «Женщины ждут» (1952)
Ни дня без Бергмана: «Такого здесь не бывает» (1950)
Ни дня без Бергмана: «Летняя игра» (1951)
Ни дня без Бергмана: «К радости» (1950)
