«Вечер шутов» (Gycklarnas afton), Швеция, 1953; реж. Ингмар Бергман, в ролях: Оке Грёнберг, Харриет Андерссон, Хассе Экман, Андерс Эк, Гудрун Брост, Анника Третов, Эрик Страндмарк, Гуннар Бьёрнстранд, Курт Лёвгрен.
Бродячий цирк «Альберти» возвращается в город после трёх лет безрадостных скитаний. Разбогатеть никому не удалось, жалования не платят, в фургонах полно блох, есть совсем нечего («Давайте убьём медведицу»). Хозяин цирка Альберт Юханссон надеется, что местный театр поможет им хотя бы с костюмами, а ещё спешит повидаться с брошенной им женой и забывшими отца сыновьями. Его любовница Анна, выступающая в образе «испанской наездницы», опасается остаться одна - и поддаётся уговорам драматического артиста Франса...
«Вечер шутов» - первый в творчестве Ингмара Бергмана исторический фильм. Время действия точно не определено, но понятно, что это не близкая автору современность - больше похоже на начало двадцатого века.
Ещё это первая его картина (если не считать шпионского триллера «Такого здесь не бывает») про людей, скажем так, экстравагантной профессии. Конечно, героями Бергмана уже были и музыканты, и балерины, и кинематографисты, но бродячие циркачи всё-таки выбиваются из этого списка: ассоциировать себя с ними сложнее. Примечательно при этом, что шведский режиссёр лишь на год опередил своего итальянского коллегу Федерико Феллини, чья «Дорога» (ставшая в итоге много более успешной) опиралась на схожие мотивы - и это не только по-своему несчастные циркачи, но и любовный треугольник, образовавшийся вокруг героини.
То, что «шутовская» жизнь далеко не смешна, Бергман даёт понять уже в самом начале - невесёлой путевой песнью. Над клоунами - и циркачами вообще - принято потешаться даже за пределами манежа, забывая о том, что они тоже люди. Об этом, в частности, идёт речь в прологе, рассказанном в стилистике немого кино: жена клоуна Фроста Альма попала на берегу в скандальную историю, муж помчался её вызволять - и оказался один посреди всеобщего хохота. Переходя от смеха к описанию его унижения и отдавая должное попыткам клоуна сохранить чувство собственного достоинства, Бергман определяет как настроение фильма, так и одну из главных его тем: «Беда с этими женщинами», - делает вывод возница-рассказчик.
Женщина становится тут причиной раздора и лишний раз подчёркивает конфликт цирка со всем остальным миром. Едва завидев красотку Анну, театральный актёр бросается в избавленное от условностей наступление: «Иди ко мне!». Тем же днём она и правда придёт - испугавшись, что Альберт её бросит, и решив заранее обезопасить свой тыл. Правда, её пыл заметно угасает в гримёрке - и Франсу приходится не только запереть дверь, но и предложить циркачке драгоценный амулет, на вырученные деньги от продажи которого якобы можно прожить целый год. Тот, впрочем, оказывается подделкой, а сама Анна не находит в себе смелости врать Альберту до последнего - и в ответ на его подозрения быстро признаётся в случившейся измене.
Параллельно развивается другое унижение: пока Анна делает попытку начать новую жизнь вместе с Франсом, Альберт угощается блинами с коньяком у жены Агды. Пока он скитался по миру, та довольно твёрдо встала на ноги: к полученной ею по наследству лавке она прибавила ещё одну, причём табачную (единственную в городе, а потому весьма прибыльную). Эта женщина ни на что не жалуется, а даже наоборот - скорее благодарит оставившего её мужчину за то, что всё в итоге так обернулось. Не выдержав её снисходительного тона, Альберт признаётся, что на самом деле давно уже устал от цирка - и был бы очень даже не прочь остаться рядом с нею и мальчиками. Но Агде ни муж, ни обходительный продавец не нужны - и герой не получает ожидаемого им снисхождения.
Перед уходом он достаёт из пустого кошелька чуть ли не последнюю монетку для своего маленького сына, окрылённого увиденным: на улице шарманщик показывает обезьянку, умеющую делать фокусы. Так, собственно, и живут циркачи - за скромную плату промышляя искусными трюками...
Трагический пролог рифмуется с финалом, когда оскорблённый Альберт прямо на арене затевает с Франсом драку - убеждённый в своём превосходстве, но совершенно не рассчитавший силы и натренированности соперника. Кажется, что циркач пытается отстоять не только свою честь, но честь самого цирка - памятуя о том, как давеча директор театра обозвал их всех «сплошным сбродом» («Самые ничтожные из нас презирают лучших из вас»). Но вместе с ним одно искусство пасует перед другим - как не может временный шатёр, каждый раз возводимый заново и окружённый хлипкими повозками, устоять перед роскошным каменным зданием с постоянной сценой и удобным зрительным залом.
Печальнее всего то, что публичная разборка двух оппонентов принимается зрителями с не меньшим удовольствием, чем само представление.
В числе других рифм, заложенных автором в фильме, - двойная сцена «самоубийства». Сперва Анна становится свидетельницей того, как Франс репетирует драматический монолог, в конце которого «пронзает» себя кинжалом. А затем уже Альберт пытается взаправду застрелиться (пистолет достался ему от дрессировщика), запершись в фургончике - и лишь чудом (осечка?) пуля достаётся не ему, а зеркальному отражению.
Выпив, хозяин цирка неподдельно печалится: «Как грустно, что людям приходится жить на этой земле». «Восторг и красота», которые были обещаны гастролёрами днём на улицах города («Представление, которого вы никогда не видели»), - не более чем кратковременная иллюзия, рассеивающаяся с последней репризой. Прожив этот безрадостный день, герои картины отправляются странствовать дальше, стараясь не замечать того, что нигде им, кажется, больше особо не рады («В Америке иначе», - тешит себя мыслями Альберт).
«Вечер шутов» - тринадцатая режиссёрская работа Ингмара Бергмана, горькая драма, в которой любовные линии довольно нестандартным образом переплелись с вопросами Искусства. Это история о людях, потерявших ощущение радости от дела, которым они некогда занимались с любовью, но продолжающих служить цирку, потому как остановиться и прекратить - ещё сложнее. Вместе с ними из кадра словно бы уходит эпоха - эпоха бродячих артистов, внёсших свой неоспоримый вклад в то, чтоб жизнь людская была хоть чуточку, но веселее.
См. также:
Ни дня без Бергмана: «Лето с Моникой» (1953)
Ни дня без Бергмана: «Женщины ждут» (1952)
Ни дня без Бергмана: «Такого здесь не бывает» (1950)
Ни дня без Бергмана: «Летняя игра» (1951)
Ни дня без Бергмана: «К радости» (1950)
