«Женщины ждут» (Kvinnors väntan), Швеция, 1952; реж. Ингмар Бергман, в ролях: Май-Бритт Нильссон, Анита Бьорк, Эва Дальбек, Айно Таубе, Герд Андерссон, Биргер Мальмстен, Гуннар Бьёрнстранд, Карл-Арне Хольмстен, Ярл Кулле, Хокан Вестергрен, Бьёрн Бьельфвенстам.
Пятеро женщин - четыре жены и младшая сестра одной из них - ждут своих «скучных мужей», с которыми не виделись несколько месяцев (братья Лобелиус - владельцы успешного семейного предприятия со столетней историей). Те приедут ещё часа через два - и это время для сокровенных историй. «В нашей личной жизни нет полной глубины и взаимопонимания», - задаёт направление Аннетт, не без горести вздыхая: «У меня одна жизнь, и я вынуждена прожить её с Полем». Её невесткам тоже есть чем поделиться.
Собственно сама Аннетт ничего более не скажет. Заключив, что «мы превратились в тряпичных кукол», в дальнейшем она уклонится от воспоминаний под видом того, что ей «нечего рассказывать»: «Совершенно нечего. Это ужасно, но это вполне в духе Поля». Поль между тем из всех мужей окажется самым если не умным, то рассудительным.
Среди прочего он отговорит Эжена от необдуманного поступка, сказав, что «хуже обмана может быть только одиночество». Повод схватиться за ружьё дала тому Ракель, признавшаяся зачем-то в измене - с намерением сообща справиться с образовавшейся в их семье проблемой.
Свою историю Ракель начинает с вывода, который они сделали, проанализировав свои отношения: «Получилась жуткая смесь трагического и комического». Заканчивает же совершенно на другой волне: «Я поняла, что Эжен - это большой ребёнок, о котором надо заботиться и жалеть». «Теперь я очень ценю Эжена», - по сути, уже в первой составившей фильм новелле зрителю предложено резюме, которое можно отнести и ко всей картине.
Интереснее и выразительнее история Марты: это воспоминание в воспоминании с элементами сна под анестезией.
Марта приступает к рассказу с того дня, когда у неё начались схватки. Предчувствия были не из лучших: мужская фигура за дверью показалась ей самой Смертью. «Всё происходило как во сне, когда крик становится беззвучным», - геометрия теней подчёркивает иллюзорность окружившей героиню реальности (таким манером режиссёр в одном фрагменте объединяет две важные для себя темы). В ожидании родов женщина разглядывает падающие на стену тени ветвей - и те напоминают ей танцовщиц парижского кабаре.
В этом кабаре Марта была ещё с Бобом («Ты немножко ветрена», - верно подметит её суженый позже), американским лётчиком, который уже рисовал чертёж дома, где они будут жить, как только поженятся осенью. Но всего несколько минут - и девичья проказа разлучит их навеки. А Мартин окажется романтично настроенным художником, спевшим ей под дверью серенаду. Большой безмолвный кусок зарождающейся любви выдержан в традиционном парижском духе: Монмартр, повозка неспешно едет по Елисейским полям, лодочка плывёт по каналам...
Но Марта не успевает рассказать любимому о беременности: тот предлагает ей расстаться. Позднее ему придётся долго умолять о прощении.
А у Карин заготовлены для подруг в первую очередь комичные истории. Одна из таких - про то, как они с Фредериком застряли в лифте, возвращаясь со званого вечера. «Самое худшее после крыс и коммунистов - это сидеть в замкнутом пространстве», - негодует супруг, но эта «сказочная ночь» освежила пару, слегка заскучавшую за полтора совместных десятилетия. «Ты знаешь, что женщина в 35 лет - в самом расцвете сил?» - напоминает она, уличая мужа (который заметно старше) в измене с 19-летней американкой (да и не только с ней). Фредерик не отпирается, но и Карин не гневается - и в итоге всё к лучшему.
Мало того, что Бергман позволяет себе здесь комичный кусок (а Бергман и комедия - это определённо не самые родственные понятия), он ещё и получает неплохой опыт повествования в крошечном замкнутом пространстве. Зеркало в лифте как будто бы увеличивает его площадь, а короткое замыкание позволяет пошутить с тёмными кадрами (некоторое время на экране вообще ничего не видно) и поиграть со светом.
В настоящем же времени разворачивается короткая повесть о молодых влюблённых. Хенрик подговаривает Май, младшую сестру Марты, сбежать от якобы притесняющих их родственников. Дав друг другу пылкие клятвы («Иначе я могу умереть»), они уплывают на лодке в новую жизнь - хотя уже упомянутый Поль не сомневается, что рано или поздно им предстоит опять вернуться к родимому дому.
«Женщины ждут» - абсолютно «зрительская картина», позволившая при этом своему автору отточить некоторые художественные приёмы. Как и в «Жажде», Бергман экспериментирует здесь со структурой повествования, предпочитая не рассказывать одну большую историю, а нарезать дольками несколько маленьких. Помещая в кадр сразу пять женщин, он лишний раз напоминает нам об одной из главных тем своего творчества: мужчины как герои ему куда как менее интересны. Без них не обойтись, но фокус камеры - именно на женщине.
Завершается картина радостной встречей и танцами. Измены и расставания в этот раз - не повод для горькой драмы. В семейной жизни бывает и плохое, и хорошее, главное - научиться жить и с тем, и с другим, находя пути к примирению и поводы для того, чтобы почувствовать себя в браке хотя бы отчасти счастливым человеком.
См. также:
Ни дня без Бергмана: «Такого здесь не бывает» (1950)
Ни дня без Бергмана: «Летняя игра» (1951)
Ни дня без Бергмана: «К радости» (1950)
