«Дождь над нашей любовью» (Det regnar på vår kärlek), Швеция, 1946; реж. Ингмар Бергман, в ролях: Биргер Мальмстен, Барбро Колльберг, Еста Седерлюнд, Людде Енцель, Дуглас Хоге, Ердис Петтерсон, Стюре Эриксон, Ульф Юханссон, Юлиа Сесар.
Давид и Магги встречаются на вокзале: она опоздала на поезд, ему некуда идти. Вдвоём они решают заночевать в гостинице, а наутро - начать новую жизнь, вместе.
Второй фильм Бергмана датирован тем же 1946-м, что и первый, однако выдержан совершенно в ином ключе. Это тоже история о превратностях бытия, в центр сюжета также поставлены начинающие жизнь люди, вновь присутствует конфликт поколений. Но акцент - на том, как, руководствуясь своими «принципами» (это слово не раз повторяется), отторгает героев чёрствое общество.
В отличие от Нелли, Магги не возвращается домой: думала, хотела, но после ночи любви выбрала неизвестность с первым встречным ей молодым человеком. Её биография дана очень пунктирно, мельчайшими мазками: хотела стать театральной актрисой, потеряла работу, от кого-то (сама не знает, от кого) понесла. Вот оно, новое поколение: без целей, без ориентиров, неразумное, нерадивое, ветреное.
Давида нам представляют куда более подробно: к концу фильма мы знаем практически всю его биографию. Но для начала хватает и того, что он отсидел год - и неделю как вышел. Возвращаться к былому он не намерен, но и строить что-то с нуля - не получается. Тем не менее, он пока ещё полон оптимизма - и, поглядывая из окна на людей, едва ли не восклицает: «Они все идут на работу. Им есть, куда идти». «И мы сможем», - убеждает он ставшую милой его сердцу подругу.
Вокруг главных героев довольно быстро выстраивается круг лиц, так или иначе представляющих социум того дня. Владелец летней хибары, куда они попадают (себе на беду, как сперва кажется, но угроза, по счастью, проходит стороной), - одинокий кошатник, от которого разбежались и дети, и внуки (о чём он в свой черёд произносит монолог перед зеркалом). Расчётливый хитрец, всегда «думающий дважды», раз за разом обманывает наивного и не умеющего ещё жить героя - но тот ведь сам виноват, что родился таким доверчивым (хотя и странно, что тюрьма Давида ничему не научила).
Две семейные пары: бывший подельник (как мы можем понять) или сокамерник, супруга которого запрещает поддерживать былые связи, и выпивающий зеленщик со сварливой женой. Пусть зеленщик и даёт парню работу, но его вторая половина не в пример подозрительнее - и находит, чем подпортить тому настроение. Прекрасный момент, подчёркивающий обязательную «похожесть» детей на родителей: мы слышим, как их дочь занимается на пианино, не может справиться с заковыристым куском - а позднее узнаём, что мать заставляет девушку учить трудный этюд, так как сама в своё время его не осилила.
Даже в церкви влюблённые натыкаются на гнетущую бюрократию, а навязанная пастором социальная опека на время их даже разлучает. «Все они злые и бессердечные», - вот вердикт, выносимый героем, который и рад бы жить по-новому, но все обстоятельства складываются против.
«Таким, как вы, здесь не место», - настаивают озлобившиеся зеленщики, хотя каким «таким»?.. Раз оступившимся? Всё потерявшим? Не имеющим крова над головой и денег на пропитание?.. Ещё в самом начале герой обречённо вздыхает: «Ну и общество. Чемодан служит доказательством, что ты приличный человек», - действительно, при заселении в гостиницу их попросили показать багаж, как будто это о чём-то свидетельствует. Заявленный уже на первых минутах тезис подтверждается тем, как в дальнейшем разворачиваются события.
«Это нас не касается», - вот к чему в итоге сводятся те «принципы», о которых с таким воодушевлением говорили «приличные» люди. Из-за этого молодая пара и попадает в беду - из-за окружившего их равнодушия, из-за нежелания обывателей протянуть ближнему руку помощи. Единственные «соседи», которые пытаются хоть как-то поддержать главных героев, сами мыкаются в поисках подработки, оказываясь пусть добродушными, но воришками.
Как и в «Кризисе», в «Дожде» присутствует рассказчик, только уже не закадровый, а во плоти, с зонтиком. Поначалу воспринимаешь его исключительно как литературный рудимент («Идёт дождь, - приветствует он зрителей. - А вот появилась героиня нашей истории»), не без скепсиса принимая его встречи с Давидом, то, как он «читает» чужие мысли, выступая в качестве «совести» персонажа. Но в финале эта фигура обретает новое значение - вдруг представая перед нами в образе адвоката (дело доходит до суда), способного взглянуть на судьбу обвиняемого с иной точки зрения, задаваясь вопросом: так ли уж он на самом деле виноват - или в большей степени виновато отвернувшееся от несчастного общество?.. Быть может, Швеции всё же нужны такие люди?.. Им же жить дальше, разве так трудно им в этом помочь?..
Как признавал сам Бергман, в работе над этой социальной драмой он вдохновлялся французским поэтическим реализмом - и действительно, в фильме вполне можно найти отголоски, например, «Набережной туманов» (тёмное прошлое героя, выразительная палитра лиц). Но «Дождь над нашей любовью» более прямолинеен - и хотя герои совершенно не похожи на тех изгоев и бомжей, что в первую очередь могут возникнуть у нас перед глазами, здесь не упустили случая для пущего эффекта добавить мелодрамы: Магги беременна (не от Давида, что немаловажно) и теряет ребёнка.
В будущем, конечно, Бергман будет работать тоньше, позади останутся и используемые здесь картинки с интертитрами. Никуда не исчезнет разве что его внимание к человеческим судьбам.
См. также:
