Интервью с Михаилом Местецким о фильме «Тряпичный союз»

Михаил, откуда взялась эта история про городских партизан и связано или это как-то с дальневосточными партизанами?
Нет, абсолютно. Во-первых, «история про городских партизан» — это мы так анонсировали этот фильм еще до того, как начать его снимать, и, на самом деле, в результате у нас от «городского» у этих партизан не осталось ничего — это дачная история. И уж точно всё это было затеяно задолго до появления приморских партизан. Да и вообще, в последние годы партизанская тема вдруг стала настолько буквально вторгаться в нашу жизнь, что я не уверен, что это слово применимо к нашей истории. Я думаю, она намного более невинна. Те, кто захочет найти в ней какие-то партизанские приключения, едва ли их там найдут.
Если история родилась гораздо раньше, что же побудило вас ее придумать?
«Тряпичный союз» — это в широком смысле история арт-группы, хотя у его членов совершенно разное понимание того, что они затеяли, и в этом как раз их драма. Как это часто бывает, ты с кем-то затеваешь какое-то классное дело — и потом вдруг на каком-то этапе обнаруживаешь, что все предполагали совершенно разные цели, совершенно разные смыслы этого мероприятия. Настолько разные, что в это даже трудно поверить. Арт-группа из нашего фильма имеет реальный прототип — группу «Радек», с которой я дружил в конце девяностых — начале двухтысячных, там я повстречал очень многих ребят, которые сильно повлияли на меня.
Как вы эту историю со временем трансформировали? Почему из городской истории она стала чуть ли не сельской?
Этот проект — заветный. Я столько времени хотел его снять и столько времени делал этот сценарий, что как-то удалось в нем понемногу коснуться самых разных и очень важных для меня историй, именно биографически важных. Там вся моя юность по кусочкам показана, в том числе и то, что я в этом возрасте не вылезал со своей дачи, это было место свободы, где ты, двадцатилетний придурок, совершенно никому не нужен и в этом смысле не вступаешь ни в какую конкурентную борьбу. Это место, где ты свободен, рад и счастлив. И как потом это место трансформируется в место достаточно большого кошмара — это мне показалось важным. А потом опять становится местом покоя и радости.
Я правильно понимаю, что эта арт-группа в итоге трансформируется, что-то с ней происходит после появления женщины? Какая-то история про любовь?
Да. Это же самый главный парадокс такого возраста, во всяком случае, тех компаний, в которых я оказывался, где закомплексованные умники, которые решали вопросы абсолютного переустройства мира, обсуждали только самые общие задачи и при этом не могли решить самых элементарных бытовых своих проблем и наталкивались на непреодолимую стену, когда встречались с девчонками. Это самое прекрасное, когда ты видишь сильного, яркого, умного юношу, который почему-то, видимо, просто из-за недостатка опыта, самоуверенности и так далее, просто разбивается в лепешку о какую-то совершенно случайную девчонку. Мне казалось это всегда очень пронзительным.

«Кинотавр» стал фактически дорогой в большое кино после короткометражек. Какое ощущение сейчас, когда вы приходите на «Кинотавр» с большим фильмом?
Ощущение, что фильм в конкурсе, прекрасно. Когда мы снимали его, я с трудом представлял, как он будет смотреться в кинотеатрах. Мне это сложно вообразить, потому что у меня не такой большой опыт как у сценариста, и уж совсем не было кинотеатрального опыта как у режиссера. Это дебютный фильм. И поэтому зал я себе представлял именно кинотаврский, потому что на «Кинотавре» я уже несколько раз показывал короткие фильмы и очень себе живо представляю этих коллег, которые, кривясь, будут смотреть и мой полный метр и очень критически его оценивать.
Какое влияние на картину оказал Роман Борисевич? Я так понимаю, что фильм делался довольно-таки долго. В прошлом году Роман уже обещал его показать, прошел еще год… Вообще, каково влияние продюсера на авторское кино в данном случае?
В данном случае влияние Борисевича определяющее, конечно же, потому что без него никакого кино вообще бы не было. И в творческом плане он чрезвычайно деликатно подходил к работе, очень много давал правильных советов, и при этом я не испытывал никакого давления, за исключением тех моментов, когда это всё упиралось в какие-то дорогие решения. Мы как-то друг друга понимали, нормальный процесс, но самое главное — он позволил фильму чуть задержаться в пост-продакшне. Это, конечно, всегда несет какие-то финансовые издержки, он на них пошел, и благодаря этому многие неблагополучные места в фильме нам удалось монтажом, озвучанием как-то исправить. Я ему страшно благодарен, мне кажется, он замечательный продюсер.

Но все-таки с чем связан такой долгий пост-продакшн? Сами съемки ведь заняли не так много времени.
Съемки фильма были долгими по меркам авторского кино. Мне легко сравнивать, потому что мы снимали одновременно с моей женой Нигиной, которая делала «Как меня зовут». И у нас было больше смен, чем у нее, сам съемочный период был дольше, но тем не менее мы закончили на год позже. Это, кстати, я понял давно: на пост-продакшене всё решает время. И надо просто понять: или тебе уже лень сидеть, или продюсеру уже лень сидеть, или уже просто нет возможности на всё это… Потому что правильное монтажное решение может найтись в десятой сборке, может в двадцатой. Но в нашем случае, слава Богу, мы сели и стали делать дальше. На каком-то этапе к нам присоединился Сергей Лобан, который очень помог нашему фильму, я ему каждый раз выражаю огромную признательность.
Как подбирались места для съемок, локации, где это происходило и какие были сложности из-за долгого периода съемок?
На съемках всё было сложно, потому что в таком масштабе это всё было в первый раз. Не только для меня, но и для компании «Коктебель». Они снимали сложные фильмы, конечно же, — «Как я провел этим летом» один чего стоит. Но такого масштаба производства, я думаю, там не было, особенно, что касается всяких каскадерско-трюковых вещей. В этом была большая проблема. У нас было очень много дебютантов на фильме: оператор, я, актеры. Всё это в экспедиции, в самое холодное лето и самый холодный сентябрь за последние сто лет. Нам нужны были солнечные денечки, а чаще всего шел дождь и было холодно… На самом деле это всё, конечно, уже потихоньку забывается, и я сам уже формально вспоминаю, что было трудно, а так мне вспоминается, как это было классно и как мы чудесно провели эти ледяные три месяца.
Как шел подбор актеров?
Был кастинг. У нас был замечательный кастинг-директор Володя Голов. Кто-то пришел с самого начала, и мы увидели уже на первых пробах, что это точное попадание. Кого-то искали долго. Васю Буткевича, главного героя, нашли практически накануне съемок. Это замечательно — ведь нашли же! — и я счастлив, что это он. Мне кажется, это будет его визитная карточка, после этого фильма все увидят, насколько это глубокий и серьезный актер. Там, на самом деле, не так много ролей и не так много героев. Я как раз думал всё расчищать от второстепенных персонажей, потому что кино такая вещь, там на каждого персонажа нужно время, и если у тебя постоянно четыре героя, то лучше уделить им больше времени и как-то интереснее, разносторонне показать.
Для меня все актеры стали открытием. При этом честно скажу, что, когда ты монтируешь, очень часто у тебя сменяются фавориты или твои представления о том, что тебе кажется классным. На съемках тебе кажется, что вот в этом месте актер шикарно всё делает. На монтаже ты видишь, что, может быть, это было не так здорово, а то, что тебе казалось вообще не работающим, получается хорошо. Саша Паль, когда пришел на пробы, был абсолютно неизвестным юношей, но он совершенно точно попал на своего героя, и мы сразу его утвердили. И потом за время съемок вдруг вышел «Горько!», потом «Горько! 2», сейчас он снимается столько, что его на премьеру вытащить трудно, он прилетит на несколько часов и улетит опять на съемки. Ваня Янковский меня постоянно поражал на съемках какой-то пронзительной схожестью то с дедушкой, то со своим папой. Он очень талантливый парень, и вот эти моменты… Я смотрел фильмы с его дедушкой, типа «Полеты во сне и наяву», раз сто, не меньше, и поэтому где-то он шевельнет бровью, и я понимаю — вот это Олег Иванович! Но Ваня совершенно самодостаточный талантливый актер и, я уверен, с большим будущим. Паша Чинарёв, тоже, я уверен, будущая звезда, — он для фильма научился играть на баяне, накачался, вообще произвел какие-то феноменальные актерские подвиги. Ну, и Настя Пронина, которая играет нашу главную героиню, уже достаточно много снималась, — она совершенно замечательная актриса.
Трюковые сцены на площадке исполняли каскадеры или сами актеры?
Много делали актёры, они занимались паркуром несколько месяцев до съёмок. Вообще, готовились и были в хорошей физической форме. Но, конечно, нам помогали каскадеры, постановщики трюков, замечательные ребята. Был паркурщики, которые с нами работали. Это всё классные профессионалы, и я иногда жалею, что мы, может быть, не использовали их потенциал на 100 процентов. Весь вопрос в подготовке, которая на дебютном проекте всегда происходит как бы вслепую. Но, я надеюсь, общий Тряпичный Дух от этих наших недочётов не пострадал.