В 1986 году, вскоре после выхода на экраны советского телевидения итальянского сериала «Спрут», студент факультета психологии МГУ Дмитрий Давыдов придумал то, что сегодня принято называть «салонной» игрой под названием «Мафия». Правила были предельно просты — игрокам раздавались карты, по масти которых определялись «мафиози» и рядовые жители городка. Мафия пыталась отыскать в числе простых жителей главного борца с преступностью Комиссара, Комиссар пытался по поведению вычислить членов мафии и, случайно, «ночью» не пристрелить никого из мирных жителей. В «дневное» же время игроки выдвигали обвинения в отношении одного из горожан, которому приходилось доказывать, что он не причастен к преступлениям.
Развлечение для студентов быстро расползлось по миру, игра трансформировалась, интерес к ней то затихал, то разгорался с новой силой, появились сетевые, а потом и телевизионные версии игры. Поколение Y, пожелавшее вырваться из интернет-одиночества, стало устраивать состязания, в основе которых были правила, заложенные «Мафией» и другой популярной в Европе игре — «Убийца». Возвращение «Мафии» на киноэкраны было делом времени.
Человеком, который обеспечил это возвращение, стал ровесник сериала Домиано Домиани «Спрут» Сарик Андреасян, который вместе с соратниками по компании Enjoy Movies и продюсером компании Rennovatio Entertainment Владимиром Поляковым задумал перенести популярную игру на большой экран. Однако вот незадача — смотреть на то, как дюжина игроков будут сидеть за столом и обвинят друг друга во всех смертных грехах — совсем не то зрелище, ради которого современный зритель готов заплатить за билет в кино. На дворе не 1957 год, а Сарик Андреасян — не Сидни Люмет и не Никита Михалков, чтобы сегодня снимать историю про 12 разгневанных мужчин, готовых убить друг друга, не вставая с места.
«У нас была дюжина вариантов синопсиса, каким мог бы стать фильм по этой игре. Были варианты от «Десяти негритят» до хоррора. Но игра камерная и это было бы очень скучно в кино. В игре недостаточно поворотов, чтобы быть фильмом», — рассказал Сарик, когда во время перестановок на площадке нам удалось ненадолго покинуть зону задымления и снять респираторы.
«Мы отказались от многих правил, которые есть в игре. У нас телестудия будущего, в которой сидят участники и играют в эту игру. Когда они пытаются встать, то их приковывают. По сути, это кресло смерти — если ты в него сел, то обратного пути нет. В этом есть что-то от «Бегущего человека», потому что мы заострили свое внимание именно на смерти».
Полуразрушенные корпуса завода ЗИЛ, которые совсем скоро сравняют с землей для строительства жилых кварталов и современных технопарков, стали декорацией сцены гибели одного из персонажей игры.
«Самое интересное — это то, как человек умирает», — продолжает рассказ Сарик. — «Он не может просто сидеть в кресле и умирать. Мы переносим его в другое пространство, в некую виртуальную реальность и вопрос — сможет ли он преодолеть представленные в ней обстоятельства или нет. У каждого героя есть мотивация, почему он пришел на эту игру. Зритель по ходу фильма знакомится с историей каждого персонажа и почти к каждому возникает симпатия. Но, по сути, тут нет главного героя. У нас каждый герой и добрый, и злой: каждый может проголосовать за невинного человека и отправить его на смерть».
Сарик Андреасян для современного российского кино стал этаким l'enfant terrible — страшилкой, которым пугают начинающих кинематографистов и кормят интернет-троллей. Его имя стало нарицательным для обозначения современной российской кинокомедии, а интервью журналу «Афиша», в котором корреспондент вырвал из контекста половину ответов, буквально взорвало кинематографический мир, а тираж издания разлетался, как горячие пирожки на сорочинской ярмарке. При этом он уже снял по собственным сценариям пять вышедших на экраны полнометражных фильмов (и релиз еще одного запланирован под новогоднюю битву), две новеллы и социальный ролик для киноальманаха «Мамы» и «С новым годом, Мамы!», в Голливуде поставил криминальную экшн-драму «Ограбление по-американски» с участием Эдриана Броди, Хайдена Кристенсена и Джорданы Брюстер в главных ролях, и выступил продюсером двенадцати российских и четырех американских картин. Совсем немало для режиссера, которому не исполнилось еще тридцати лет!
Мимо нас проходит Томас Ереминас — постановщик трюков «Тора 2: Царство тьмы», «Ярости» Дэвида Эйера, и «Царства небесного» Ридли Скотта, а также дублер Криса Хемсворта в «Белоснежке и охотнике». Сразу интересуюсь у Сарика, что из голливудского опыта он привнес на площадку «Мафии»?
«Что я выучил на «Хайсте» («Ограблении по-американски» — прим. автора) — это, наверное, подготовка. Мы готовились к съемкам месяца три. Каждый день в студии с десяти до семи тридцать-сорок человек с тобой обсуждают сценарий во всех деталях, задают вопросы — ты отвечаешь. И каждый нюанс становится проработанным. Кино превращается в твою жизнь и на это время у тебя есть только это кино. Такой порядок установлен на уровне профсоюзов — ты не имеешь права готовиться к фильму меньше определенного количества недель. Это делается для того, чтобы сохранялся определенный уровень. Мы приезжали на каждый объект по три-четыре раза. За это время всё расчертили, что где будет находиться, где стоит свет. Я даже в какой-то момент удивился, зачем мы приезжаем на объект по пятому разу? Потому что в один день приехали сами, потом привезли осветителей, потом реквизиторов. Там я понял, что никаких секретов в американском кино нет. Техническая база та же самая, но вопрос в отношении. Они изначально формируют к кино другое отношение и получается качественно другой результат».
Возвращаемся на площадку, где всё готово для трюка со взрывом. После перестрелки одетые в камуфляж герои подрываются на мине. Группа ассистентов выстраивается в цепочку, готовая в нужный момент дернуть актера за трос, чтобы он отлетел в нужную сторону. На землю уложены маты, укрытые черной тканью и засыпанные торфом, на случай, если попадут в кадр, и не пришлось ретушировать на пост-продакшне. Торф к тому же эффектно разлетится в стороны после падения. Постановщик трюков еще раз повторяет, что тянуть трос нужно только после взрыва.
Одна репетиция, вторая, «тягачи» отбрасывают тень, поэтому к обломкам автомобиля цепляют более длинный трос — теперь у них больше свободы и меньше шансов засветиться в кадре.
«Мы эту машину в другой сцене снимали, она еще на ходу была. Теперь сюда завезли в качестве реквизита», — сообщает Сарик. Вторая машина, которая участвовала в съемках в этот день ранее, еще дымилась в границах будущего кадра. Для съемок предыдущей сцены ее обмазывали парафином и поджигали. Горела машина знатно, даже было опасение, что до конца съемки сцены перестрелки разорвет баллон одного из колес, но обошлось.
Сцену взрыва снимают с трех или четырех камер: тут и классические, и GoPro и даже в какой-то момент думают использовать body mount, но потом отказываются от этой идеи — с такой камерой падать небезопасно. Используя современные маленькие камеры и правильно расставляя на площадке большие, в сложных сценах можно обходиться и одним дублем. «Как удается снимать сложнопостановочное кино за совсем небольшие деньги?» — спрашиваю Сарика.
«Деньги, зачастую, в объеме. Когда ты снимаешь кино 100 смен — это дорого, а когда знаешь, как снять за 30 смен, которые другие могли бы снимать за 60, можно сделать так, чтобы и выглядел твой фильм при этом дороже. Если снимать технологично, без лишних перестановок, без брака, можно хорошо сэкономить. Хорошая подготовка, при которой ты знаешь каждый кадр, дает тебе возможность не снимать лишнего. Тогда всё, что снимаешь, попадает в кино. У меня нет такого, чтобы я снял фильм на 140 минут, а в итоге смонтировал бы на 90 минут. Мы снимаем только то, что было проработано, прописано в сценарии, и что должно войти в фильм».
Актеры готовы, камера, мотор, хлопушка. Актеры бегут на камеру. Взрыв! Операторскую группу засыпает торфом. «Снято!» — доносится по рациям из палатки с плейбеком и все бегут смотреть дубль. Кадр действительно получился превосходно. Все довольны — и режиссер, и операторы обеих камер, и постановщик трюков.
Но съемочный день и не думает останавливаться. В следующей сцене герой встает, охваченный пламенем и идет в рукопашную с противником. Из его ушей течет бутафорская кровь, сверкает на солнце «сталь» пластмассового мачете. После этой сцены последует еще одна, в которой будет задействован Вячеслав Разбегаев, но впечатлений от увиденного уже предостаточно.
«Если бы мы делали свое первое кино, мы бы «Мафию», конечно, не сняли», — говорит мне на прощание Сарик. «Это как впервые прийти в спортзал и взять 100-килограммовую штангу. Именно поэтому мы начинали с очень простых фильмов — на тот момент это была та самая маленькая штанга, которую мы могли поднять. Думаю, это будет продукт гордости, когда зрители будут выходить после просмотра и говорить «Вау! Это у нас в России такое сделали!». Я помню, когда выходил фильм «Стиляги», один из моих друзей, посмотревших фильм, сказал: «Знаешь, я горжусь своей страной». И я хочу, чтобы у людей было такое же ощущение, когда они посмотрят «Мафию».
Судя по тому, что довелось увидеть на площадке, так и будет.
И в завершении посмотрите фичуретку, которую для фильма сняли Илья Кувшинов и Денис Данилов. Там больше кадров из фильма и концептов.
