Как случилось, что после криминальных историй ты решил рассказать о походе против системы?Новая история тоже достаточно острая. Я не буду называть фамилий, но недавно в сети я прочёл комментарий по объявленной программе «Кинотавра», касавшийся меня: «После двух криминальных боевиков Юрий Быков предстанет в новом качестве». Я, честно говоря, немножко обалдел, потому что и «Жить», и «Майор», и, в принципе, «Дурак» тоже — фильмы одной тематики. Для меня, кстати говоря, чисто творчески это трилогия о том месте, где я родился и вырос. Просто я «Дурака» не снимал дома, это отдельный разговор, почему, очень много ассоциаций, есть конкретные люди и так далее, не хотелось наживать себе проблем в производственном процессе. Но для меня это три фильма, которые объединены тематически, психологически, эмоционально, творчески в одно. Просто в первых двух фильмах, грубо говоря, стреляют, то есть, имеется некая жанровая основа. Хотя в «Майоре» гораздо меньше, там уже на уровне переделки сценария мы отказывались от каких-то экшн-сцен, которые были в той же самой картине «Жить». Но это не новое качество, это та же самая эмоциональная фактура.
Действие происходит в течение замкнутого времени. Если в «Жить» и в «Майоре» это один день, то в «Дураке» это одна ночь. Фактуры чисто актерские, фактуры чисто локационные, да и вообще, это чисто ритмические и драматургические основы и приемы, это все одно и то же. Я ничего, по сути дела, не поменял, создавая сценарий картины «Дурак», кроме как лишил себя возможности дать здоровым серьезным мужикам в руки оружие. Главное их оружие — это эмоции, то есть, это конфликты в диалогах, в спорах, в действии, и то у меня в «Дураке» все-таки есть некий отсыл к предыдущим картинам. Не вдаваясь в детали сюжета. Еще раз повторяю, для меня это не новое качество. Даже изобразительно, например, если анализировать, то и «Майор», и «Дурак» сняты одним и тем же оператором, Кириллом Клепаловым. Так что «Дурак» для меня это некое продолжение эстетики «Майора». Не столько и не только операторской, а изобразительной эстетики, эстетики подачи. А в принципе все эти три картины для меня эмоционально срослись в мою личную трилогию.
Я не скрываю даже, что я дальше буду, наверное, совершенно другими вещами заниматься. По крайней мере, в ближайшей перспективе. Может быть, даже не остро социальными. Поэтому нет, это не новое качество, это просто история про сантехника, который борется с системой. До этого была история про полицейского, который борется с системой. До этого была история бандита и охотника, которые тоже, в каком-то смысле, борются с системой, потому что они попадают в некое пространство увядания и пространство деградации. Это продолжение той же самой идеологии, философии и попытки найти ответы на те же самые вопросы. Единственное, что — в «Дураке» есть от начала до конца положительный герой. Вот в таком формальном, классическом его представлении. В «Жить» и в «Майоре» все герои неоднозначны, мягко говоря, и к ним можно смело относиться и отрицательно, и положительно. А в «Дураке» главный герой — некий чудак, юродивый, некий эталон возможного человеческого в нашей современной среде.
В первых картинах актерский состав был приблизительно один и тот же. Здесь же, кажется, поменялись практически все.Я бы сказал так: у меня и в первой картине, и во второй был Денис Шведов. Естественно, сантехника он не мог играть по определению, потому что сантехник такого роста и комплекции — это было бы совсем, наверное, смешно.
Зато в порнофильмах…Для порнофильма это было бы замечательно, тем более, мы помним все картину «Большой Лебовски», когда кабель перемкнуло… Поэтому вопрос о том, что Денис должен играть и в следующей картине, вообще не стоял, это было понятно и ему, и мне. У нас очень хороший творческий и человеческий тандем. Но эту картину я писал изначально вообще не про него. А что касается других актеров, которые у меня в предыдущих картинах были, то тут как раз есть повторения. Допустим, в «Майоре» у меня был Невзоров в достаточно большой и серьезной эпизодической роли, у него были большие две сцены. В этой картине у него одна из центральных ролей. Кирилл Полухин, который тоже в «Майоре» сыграл, мне кажется, один из самых убедительных эпизодов, он здесь же играет. Прибавились Цурило, Суркова, Арцыбашев, которого я давно хотел снять, это было мое личное желание. Максим Пинскер, тот же самый Исаев пришел из «Майора».
Мы сняли эту картину достаточно быстро из-за того, что эстетическая, человеческая и производственная база была уже подготовлена на «Майоре». В принципе, мы сняли и сделали картину чуть больше, чем за полгода. Написал я ее в начале прошлого года, а запустились мы чуть ли не в сентябре, и вот, пожалуйста, уже результат. Так что, эти картины я не разделяю, а вот «Жить» уже, как мне кажется, стоит особняком. Так что, актеры, если говорить о главном герое, то, наверное, мне очень сильно повезло, поэтому что я в этой картине я с листа нашел человека, Артема Быстрова, молодого артиста, выпускника МХАТа мастерской Райкина. Это не просто человек оттуда… Я сейчас говорю не про качество картины и даже не про качество исполнения, пусть об этом судят люди — профессионалы, зрители. Но вот как удачно я попал в «Майоре» с Шведовым, так же, наверное, а может быть, даже еще более удачно я попал с главным героем в «Дураке», потому что парень из Нижнего Новгорода с таким внутренним стержнем, количеством и качеством темперамента и внутренней и внешней фактурой… По крайней мерее, что за это попадание мне точно не стыдно. Вопрос в том, насколько удалась картина и роль. Я бы на его месте был бы очень рад, что моя карьера началась вот с такого совпадения собственной органики с предложенной ролью.
Что насчет жанра, как обстоит дело с этой лентой?С этой лентой все тяжело. Я человек вообще в этом смысле непретенциозный, когда обсуждаю собственные картины. Может быть, даже это неправильно, может быть, нужно держать какую-то марку…Как анекдот про только что родившегося мальчика: «Вот, посмотри, режиссером будет». «Почему?» «Обосрался, а головку держит». Я вот головку не держу. Мне никогда не стыдно признать свои ошибки, недочеты или недостатки. Я могу смело сказать, что «Дурака» смотреть приятнее, потому что лица приятнее, потому что есть главный положительный герой. Но какими-то превосходящими кинематографическими качествами, превосходящими предыдущие фильмы, эта картина не обладает. Она очень камерная, она очень интерьерная, она очень спектаклевая, пьесовая, это, в основном, диалоги, и их огромное количество и между огромным количеством людей. В каком-то смысле это разговорная картина внутри трех-четырех интерьеров, поэтому людям, которые в принципе интересуются, смею надеяться, моим кино или, скажем шире, остросоциальным кино, смотреть будет не менее интересно, чем предыдущие картины. Но кинематографического — воздуха, общих планов, каких-то кадров, которые изобразительно говорят больше, чем артисты, — здесь, конечно, меньше.
Не скрою, когда я впервые показал одному из своих товарищей сценарий, он сказал: «Ты знаешь, даже если фильм не удастся, можно будет поставить спектакль». Поэтому, если говорить о будущем картины, я сильно сомневаюсь, что она переплюнет даже те скромные успехи «Майора», которые были; а во-вторых, я думаю, что это больше внутрироссийское кино. Это тоже очень важный аспект. Не буду вдаваться в детали, но уже есть авторитетное мнение, что картина, в общем-то, интересная, в общем-то, животрепещущая, искренняя, но людям, не посвященным в нашу культурологическую платформу, в наши реалии, очень трудно будет воспринимать это на Западе. Поэтому я думаю, что она больше будет иметь резонанс здесь и ее здесь надо смотреть. Потому что очень много литературы даже иногда в чистом виде. Может, это упущение, но так написан сценарий.
В своих картинах ты ищешь героев времени, в котором сам живешь, о них и снимаешь. Существует ли этот самый герой нашего времени сейчас и если да, то каков он?Герой нашего времени, я уверен, существует всегда. Нужен ли он — вот это другой вопрос. Почему? Потому что сейчас время, когда нам комфортнее жить в некой безопасной зоне, потому что мы потеряли очень многое, ради чего мы можем жертвовать собой. Так или иначе, в том или ином смысле, — жизнью, карьерой, благополучием… Ушло ощущение, что есть вещи, которые стоят жертвы. Вообще, это общецивилизационная данность, у всех ощущение тоски, немножко пустоты и немножко — бессмысленности существования в глаза. Поэтому, когда я снимал «Дурака», я не мог по-другому назвать эту картину, потому что человек, который поступает так, как поступает герой Артема Быстрова, в общем-то, дурак — в современном мире. Даже близким его трудно понять, почему он так поступает. То есть, глобально я могу сказать, что это генетическая предрасположенность, желание правды, справедливости. Есть этому нормальное объяснение, я думаю, даже медицинское, почему человек не любит врать, почему человек не любит выслуживаться и так далее. Но общесоциально это не норма, это скорее вывих, отклонение, потому что мы, по-моему, потеряли ощущение того, что жизнь здесь гораздо менее важна, чем жизнь там.
Снимая фильм, я часто возвращался к небольшому кусочку из «Живаго» Пастернака, когда главный герой разговаривает со своим антагонистом, с адвокатом, и спрашивает: «Почему у вас при царе все было хорошо, сейчас все хорошо и дальше будете в порядке?» — «Потому что я не очень верю в загробную жизнь». Вот мне кажется, что мы сейчас (это не значит, что я человек религиозный или что у меня нет этих же самых проблем) настолько поглощены искренней уверенностью и искренним убеждением, что там ничего нет и что все, что есть, это здесь… Поэтому мы накапливаем, поэтому мы потребительствуем, поэтому мы выслуживаемся, создаем себе комфортные зоны, место под солнцем, потому что мы очень боимся умереть. Вот то, чего не боится главный герой в «Дураке», он не боится умереть. То есть, он боится, как нормальный человек, но у него есть дикое ощущение — религиозное или нерелигиозное, — что эта жизнь — не главное. Вот этого в современном обществе нет. В глобальном смысле.
Поэтому мне кажется, что герой нашего времени, если говорить не абстрактно, а конкретно, то, что имел в виду Михаил Юрьевич Лермонтов, которому двести лет исполняется. Он, наверное, имел в виду некое саркастическое понятие, человек, который является эталоном. Я думаю, что сейчас герой нашего времени — человек, который добивается максимальных результатов вопреки всем нормам морали. Поэтому я думаю, что человек, которого играет Артем Быстров, этот дурак, — это не герой нашего времени, это антигерой. Это человек, который заставляет нас, не меняя ничего в нашей жизни и в образе жизни, потому что мы не хотим меняться, потому что не верим, — он заставляет нас чувствовать себя виноватыми, и вот этот дискомфорт нас еще больше раздражает. И поэтому все, с кем он борется в этой картине, он им, конечно, мешает жить, потому что они пытаются отбросить от себя мысли о том, что у человека должна быть совесть, принципы, мораль и так далее. Потому что это вещи, которые раздражают и не дают сосредоточиться на дне сегодняшнем. А он заставляет их думать о том, что действительно важно. В длительной перспективе. И мне кажется, что эта картина — не попытка поиска героя нашего времени, эта картина — попытка сказать о том, в какое состояние мы пришли, если человек, у которого абсолютно нормальные принципы, абсолютно нормальный кодекс, действительно кажется нам дураком. Это даже не призыв лечиться, это просто констатация того, что, наверное, надо поворачивать в другую сторону, потому что дальше ехать некуда. Хотя это тоже всё философия.
Пару слов про будущие проекты. Ты занят какой-то работой для Первого канала?Ну да, я готовлю шестнадцать серий для Первого канала. Саша Цекало продюсер, и Эрнст в том числе. Хабенский в главной роли. Для меня это в хорошем смысле ремесленная работа, потому что «Дурак» только что сделан и еще какое-то время будет существовать в пространстве, и пока это происходит… Я стал замечать, что, если перерыв в год и больше, то теряется навык. И это не очень правильно. Ты начинаешь готовиться к работе как к чему-то, чего ты не знаешь, и начинаются нервы, боязнь, ошибки и так далее. Мне кажется, снимать надо постоянно. В данном случае, так сказать, попала под руку работа с очень вменяемыми людьми, и слава Богу, что это состоится — на тех условиях, которые мне интересны. А дальше…
А что это за проект, можно поподробнее?Называется он «Метод», это история о неком следователе, которому дан карт-бланш вести свою работу таким образом, каким он хочет, потому что у него очень серьезные и большие результаты в области поимки маньяков, убийц и так далее. И он находится в том периоде жизни, когда ему уже надо передавать свой опыт последователям, и он находит себе ученика и проводит его через все эти круги ада, через которые он прошел сам, чтобы получить тот навык, который он имеет. Костя как раз играет вот этого следователя, а вторую главную роль будет играть молодая девчонка. Это история любви и одновременно история передачи навыка от ментора к ученику. Сценарист некий Дмитрий Иванов, мы с ним уже были знакомы, встречались несколько раз, но потом стал переписывать Олег Маловичко, насколько я знаю. Я деталей, к сожалению, не знаю, но сама платформа сценарная была очень интересная, и сейчас она только улучшается, потому что участвуют в работе серьезные, профессиональные люди. Я тут, кстати говоря, даже несколько отстранился от сценарной работы, потому что вижу, что жанрово историю развивают более серьезные профессионалы, и это правильно, потому что я больше в социальном направлении работаю.
А «Живая вода»?Насколько я знаю, там сейчас Резо Гигинеишвили режиссер. Там ситуация следующая: мы абсолютно по-дружески и полюбовно расстались, потому что я сделал попытку в течение чуть больше полугода переписать сценарий, и, честно говоря, история, которая должна была превратиться в хорошую фееричную изящную прокатную сказку я превратил в такую… Почти «Темный рыцарь», только еще более усугубленный. И мы все поняли, и Бачурин, и Бондарчук, и Нелидов, что, видимо, все-таки я человек более жесткой, грубой, мужской, трагичной, драматичной художнической фактуры как режиссер, и применительно к этой истории нужно искать более светлого, открытого, более позитивного, что ли, режиссера. И мы решили, что этот проект будет делать другой режиссер, а мы будем дальше сотрудничать по другим вещам. На самом деле, на «Живой воде», как ни странно, я понял, что у каждого есть свой диапазон. И я, конечно, могу снять жанровую историю, даже не «наверное», а «точно», но, в любом случае, любая моя работа будет связана с какой-то человеческой трагедией, с драмой, с червоточиной, с болью. А чисто развлекательный жанр — это немножко не мое. Поэтому решили передать проект другому, а в дальнейшем сотрудничать в другом контексте.
Следующий полный метр какой будет?Я могу сказать, что я еще не оставляю надежд, что на Фонде кино мы сумеем хорошо представить мой сценарий «Крест» о крещении Руси. Я знаю, что еще делается «Викинг» Кравчука, у нас приблизительно то же время, только у нас в центре событий не Владимир, а его последователи где-то на границе Киевской Руси. Сценарий писался давно, это не то, что я делал до этого, когда я максимум за месяц писал сценарий. И «Майор», и «Жить» были очень стремительные истории, а этот сценарий писался очень давно и очень местами тяжело даже, но он написан. Мы будем представлять его на Фонде кино, и если все получится, то через год, я думаю, мы уже будем в процессе подготовки, и там я, надеюсь, сыграю одну из главных ролей. Я к этому готовлюсь. В общем, для меня это немножко как Мел Гибсон с «Храбрым сердцем». Я хотел это делать с Тимуром, Тимур в какой-то момент затормозил процесс, потому что на тот момент вышел закон, насколько я понимаю, об ущемлении прав верующих. Он засомневался, и сценарий повис в воздухе. Я спросил, могу ли я продолжать какие-то телодвижения с этим сценарием, он сказал, что да, и я пошел туда, куда ходил до этого, к Учителю, и, видимо, эта история его заинтересовала, потому что студия «РОК» будет представлять на Фонде кино эту историю. Дай Бог, мы выиграем.
