Расскажите, пожалуйста, как случился этот проект, как Вас нашла эта история?Идея фильма возникла еще задолго до съемок. Андрей Галанов, соавтор сценария, показывал ее разным продюсерам, знакомым, и получилось так, что он нашел продюсеров, вместе с продюсерами нашел инвестора, который сказал: «А почему бы и нет? Давайте посмотрим, что из этого получится». Пригласили меня. Вместе с Андреем мы начали писать сценарий, довольно долго спорили о том, как это должно быть и почему… Вообще, написание сценария в основном происходило в бурных обсуждениях, спорах — нельзя сказать, что в ссорах, но, тем не менее, творческие споры были иногда довольно жестокими. В итоге все это вылилось в историю под названием «ЧБ». Буквально через полтора месяца после написания сценария мы уже выходили в съемку, то есть, процесс подготовки проходил не сказать, что легко, но что-то нам помогало.
Вообще, без оценок «хороший-плохой», сценарий нам очень помог в поиске актеров. Многие соглашались, только лишь прочитав сценарий. Потом они признавались, что в какой-то степени они причастны к этой проблеме и не могут оставаться в стороне. Кому-то нравился образ, кому-то нравилась тональность повествования. Мы решили пойти несколько по иному пути, чем наши предшественники, снимавшие кино на подобную тему. Я имею в виду «Американскую историю Икс», «Скинов», «Россию-88». Мы решили поговорить об этой проблеме не с насупленными бровями и сжатыми кулаками, а немножко более спокойно. Иначе, наверное, мы бы повторились. И многих актеров подкупила эта ситуация, что, вроде бы, разговор на сложную тему, но разговор достаточно легкий и непринужденный.
Алексей Чадов с удовольствием взялся за эту идею еще на уровне поэпизодного плана, уцепился за нее и заранее согласился на съемки. Мераба Нинидзе нашли через «Фейсбук». На его участие в картине мы и не надеялись, кастинг-директор Елена Галанова написала ему письмо с предложением сняться в этой картине. А он живет в Австрии и вообще никого из нас не знает. Отозвался, отправили ему сценарий, и через какое-то время от него пришло письмо: «Да, ребята, мне нравится история, мне нравится персонаж, я с вами». И, собственно, так это все закрутилось.
Сергей Маковецкий, прочитав сценарий, сразу перезвонил кастинг-директору и сказал: «Я с удовольствием приму участие в вашей картине, но с другой ролью. Мы обсуждали этот вопрос, много спорили поначалу, я не мог принять этот факт, но потом мне что-то подсказало, что как раз это и будет то самое точное прочтение образа Алхана, которого в итоге сыграл Сергей Васильевич, потому что в свете рассмотрения проблемы через черно-белое вот эта граница черно-белого в смысле понимания образа Алхана проходит ровно через него. У него эта борьба между светлым и темным, черным и белым происходит внутри. И изнутри же эта борьба его и разрывает, в итоге. Мне показалось это очень интересным, и так Сергей Васильевич в итоге и сыграл эту роль. И спасибо ему за это большое.
Некоторые актеры отказывались играть, например, националистов. «Это мне не близко», — говорили они, и они имеют на это полное право. Конечно, мы не надеялись на то, что много больших, известных актеров согласится играть эпизодические, маленькие роли, потому что их у нас очень много. Главных ролей — раз-два и обчелся, а в основном эпизоды. В этом смысле, опять же, высылали сценарий, и даже если у кого-то возникала симпатия к сценарию, многих все равно останавливал объем роли. Мы, конечно же, разговаривали. По телефону, встречались, обсуждали образ…
Многих настораживал тот факт, что режиссер дебютант. Непонятно, что в итоге получится, что он снимет. Но мы старались общаться, разговаривать, располагать, и спасибо всем, кто принял в этом участие и, слава Богу, согласился.
Вообще, картина «ЧБ» — это история о черно-белом восприятии окружающей действительности всеми нами. С детства мы привыкли и считали удобным делить все на черное и белое, на хороших и плохих, на казаков и разбойников, на интеллектуалов и идиотов, и волей-неволей эту модель поведения мы переносим и на свою взрослую жизнь. Так легче, наверное, принимать окружающий мир, считая, что вот это — черное, вот это — белое, вот это — хорошее, а это — плохое. Полутонов нет. А, тем не менее, они есть. Жизнь намного сложнее, жизнь многослойнее. В общем-то, фильм об этом. Черно-белое восприятие жизни на примере национального вопроса.
Сегодня делать кино о ксенофобии и о национальном вопросе в интонации черной комедии…Я бы не называл фильм комедией. Это ироничный взгляд на стереотипы, связанные с нашим национальным самопозиционированием. Попытка поговорить именно в быту, знаете, на кухне за столом о наших различных национальных особенностях. Фильм, в общем-то, построен в виде диалога представителя русских с представителем, как это принято говорить, нерусских. Бытовой национализм, бытовой шовинизм сам по себе мало опасен, ведь мы все помним анекдоты, шутки из нашего советского детства на национальную тему. Но если он принимает серьезный, экстремистский оборот, то, конечно, это явление становится взрывоопасным. Тут совершенно неважно, кто прав, кто виноват.
Не хочется говорить тривиальные слова типа «нет плохих национальностей, есть плохие люди», но что поделаешь? В сущности своей, это слова, не лишенные смысла. И именно об этом диалоги между национальностями, между представителями разных этнических и социальных групп. Об этом кино и снято. Это вряд ли можно назвать комедией, хотя, в принципе, здоровая доля юмора, конечно, в фильме присутствует. Мы попытались поиронизировать на темы восприятия одних другими, на темы совершенного незнания одних другими, и это все сложилось в географическое и духовное путешествие героев. В конце люди начинают друг друга лучше понимать, становятся ближе, становятся ближе эмоционально, психологически, нащупывают какое-то зерно внутренних межнациональных отношений. Об этом и история.
Чего в вашем фильме больше — авторского кино или зрительского?Интересный вопрос, конечно. Счастливая ситуация сложилась на съемках, на подготовке, на написании сценария картины, почти все — продюсеры, режиссер — люди новые в большом кино, начинающие, дебютанты. В этой связи у нас в довольно большой степени руки были развязаны. История понравилась инвестору, и он предпочел пассивное участие в этом фильме, он доверился и продюсеру, и режиссеру, что, в общем-то, создало ситуацию, при которой мы сами как видели, так и снимали. И это очень хорошо. Не было продюсерского диктата, не было и ненужного режиссерского поиска во время написания сценария и во время съемок. Для нас главное было — донести фильм до зрителя, и так получилось, что как видели, так и сняли, без какой-то серьезной оглядки на необходимость массированного проката или на необходимость позиционировать этот фильм как сугубо авторское кино. Мы постарались, чтобы этот диалог, который в фильме происходит, вовлек в себя большее количество зрителей. Наверное, это кино в большей степени жанровое, хотя, еще раз повторюсь, мы активно использовали возможности отсутствия давления со стороны инвесторов, продюсеров, прокатчиков.
Поскольку это роуд-муви, было много локаций. Как шла работа над местами съемок и какие сложности возникали в связи с ними?Началось это с написания сценария. Мы не сразу сошлись во мнении, что это должно быть кинопутешествие. Поэтому, когда было четко решено, что это будет роуд-муви, это внесло некоторые корректировки и в бюджет в том числе, потому что нужно было выезжать в экспедицию, а это совершенно другие цены. Продюсеры с этим согласились, пошли на встречу и, с сугубо нашей, внутренней точки зрения, не прогадали. Сначала мы ездили по Подмосковью, изучали объекты, и как-то нам ничего не нравилось. Что-то было не то. Не могли даже сформулировать, что именно. Не то, и все. Решили поехать дальше по Ярославскому направлению, как кто-то подсказал, я уже не помню, кто выразил такую мысль.
Приехав в Ярославскую область, чутьем каким-то поняли: вот это наше. Вот это то, что должно быть, то, что мы имели в виду. Как-то дышится по-другому, атмосфера совершенно иная. Поэтому решили базироваться в Переславле-Залесском, на берегу громадного Плещеева озера. Там совершенно другая жизнь, несмотря на то, что и на дачи, и на выходные люди ездят как раз через Переславль, их очень много, все равно местные жители живут в каком-то другом ритме. Они более спокойные, в общем — более добры к приезжим, более обходительны, вежливы, что ли, я не знаю. Вот эта атмосфера теплоты, доброты, гостеприимства сопровождала нас в течение всех съемок.
Одна из основных заслуг экспедиции в том, что актеры все рядом, они не разъезжаются после съемок по домам, у них есть больше возможностей для общения, неформального в том числе, и мы с продюсерами использовали эту возможность. Все время старались после съемок либо в выходные дни как-то собираться на какие-то спонтанные вечеринки, застолья, и это очень помогло. Мы заметили, что между главными героями начинает возникать химия, которая к концу съемок переросла в настоящую дружбу. Действительно, не хотели прощаться. И, как мне кажется, это очень хорошо повлияло на картину, и, на мой взгляд, в кадре это видно. В кадре видно, что герои не просто два актера, два светотональных пятна, которые выполняют задачи режиссера; что это два по-настоящему хороших друга, которые, несмотря на свою разность, понимают друг друга. И это очень важно. На мой взгляд, на монтаже это было заметно.
Что касается самой поездки, самой экспедиции и роуд-муви — да, конечно же, мы старались локализоваться в основном близ Переславля. Поля, дороги, речные пейзажи, это все в основном возле Переславля происходило. Выезжали в Сергиев Посад, частично в Подмосковье, а потом вернулись в Москву снимать московские сцены. Весь съемочный период занял 38 дней, хотя, конечно, было сложно. Из-за большого количества прописанных в сценарии географических объектов мы вынуждены были переезжать чуть ли не каждый день. Это, конечно, украло у нас очень много времени, но, надо сказать, сильных переработок не было. Мы, в общем-то, старались успевать. Для нас благоприятно сложилась сама экспедиция и даже погодные условия в ней. Практически не было отмененных смен из-за дождя. Была одна — ну и слава Богу, мы ее пересняли в другой локации, и это очень хорошо. На мой взгляд, это оказалось к лучшему.
На ваш взгляд, есть ли в сегодняшнем российском кино такое понятие, как герой нашего времени? Если есть, то каков он? А если нет, то почему?Очень многие режиссеры ищут героя нашего времени. Некоторым это удается, некоторым нет. Я считаю, что сейчас этот поиск еще не завершен. Есть образы, которые по формальным признакам подходят на эту роль, но я считаю, пока в наше время поиск еще не завершен. Возможно, это и хорошо, потому что герой нашего времени это такая печать эпохи, и, возможно, не все берут на себя ответственность эту печать обнародовать. Наверное, еще нет. Я думаю, что нет.
И заключительный вопрос: что такое, на ваш взгляд, настоящее кино?Да, нужно подумать… Мне кажется, нет понятия «настоящее кино» либо «ненастоящее». Кино — это в первую очередь всегда авторский взгляд на определенную тему, на определенную проблематику. Если общественность не принимает тот или иной фильм, я не считаю, что это может стать поводом для какого-то внутреннего расстройства режиссера, потому что он все равно высказался. То, что он сказал, то, что он донес миру, не должно нравиться абсолютно всем, не должно у всех вызывать только лишь положительные эмоции, не должно говорить о том, что его кино — настоящее. Любое высказывание режиссера я считаю настоящим кино. Если в фильме нет высказывания, позиции, мысли, возможно, это не является настоящим кино. Это некий развлекательный аудиовизуальный продукт, который призван расслабить или развеселить или, наоборот, напугать зрителя. Но если с другой стороны подойти к этому вопросу, то, как нас учили, кино и призвано вызывать эмоции у зрителя. Поэтому, если это происходит, то такое вот кино с этой точки зрения тоже можно назвать настоящим. Так что, мне кажется, рамки «настоящести» и «ненастоящести» кино сильно размыты.
