— Известно, что режиссер на съемочной площадке — маленький президент своей маленькой республики. Каков Роланд Эммерих в качестве президента? Деспот? Демократ? Вообще, возможна ли демократия во время производства фильма?
— Это очень хороший вопрос. Мне кажется, я скорее диктатор, даже монарх. Но при этом я умею взаимодействовать с людьми, когда это нужно. Если ты этого не умеешь, то нечего браться снимать кино, потому что в одиночку ты кино не сделаешь.
— То есть, получается, что вы как Великий Диктатор у Чарли Чаплина?
— Да, очень точно.
— Вы сами из Германии, но очень многие ваши фильмы пропитаны американским патриотизмом. Почему так происходит? Бываете ли вы на своей родине, и как родственники относятся к вашим проектам?
— Ого. Я вот, кстати, только что вернулся из Лондона, где встречался со своей мамой. Она всё ещё живёт в Германии, и я часто туда езжу. У моих родных никаких проблем с моими фильмами нет. Для них это, конечно, странновато, потому что они меня в первую очередь воспринимают, как брата и сына, и тут вдруг оказывается, что я большая шишка в американском кино, и мне иногда даже становится неловко.
Кадр из фильма «Штурм Белого дома»
Александр Голубчиков: Ваш фильм снят с большой любовью к боевикам девяностых типа «Крепкого орешка», «Скалы» и так далее. Он очень весёлый. Вам не кажется, что современные боевики стали слишком серьёзными?
— Да. Они стали очень угрюмыми, прямо выпячивают собственную серьёзность.
Александр Голубчиков: А почему это произошло?
— Не знаю. Хотя, знаете, возможно, причина в том, что героями нашего времени стали персонажи из комиксов, а единственный способ рассказать об этих персонажах что-нибудь новое, — это сделать рассказ значительно более серьёзным. Поэтому сейчас супергерои стали мучиться жизненными проблемами, стали думать о своём месте в обществе, а для меня довольно забавно за этим наблюдать. Кроме того, современные фильмы делают примерно такими же, как «День независимости» — смешивают разные жанры, варят суп из супергеройского кино, фильма-катастрофы и вторжения пришельцев. Получается такая вот мешанина, и за этим любопытно наблюдать.
— Вы уже много лет снимаете боевики и добились в этом успеха. В России уже лет двадцать пытаются снять боевик и всё никак не получается. Какой бы вы могли дать совет, что, на ваш взгляд, самое главное в работе над таким фильмом, кроме изучения бюджета, конечно?
— Бюджет здесь и так не самое главное. Во всём мире существуют замечательные боевики, снятые за небольшие деньги. Мне кажется, снимая боевик, надо просто понять, как создать интересных зрителю героев, потому что всё, в конечном счёте, крутится вокруг них. В «Штурме Белого дома» для такой истории был необходим идеальный персонаж. Отец, который сделает всё, чтобы стать героем для своей дочери. Именно этого иногда и не хватает в кино. Я не видел ни одного российского боевика, но полагаю, что здесь, как и везде, неудачные боевики в основном получаются из-за неудачного сценария. Сценарии часто оказываются очень формальными.
— Насколько я знаю, вы долгое время работали над фильмом «Особенность*», а потом переключились на «Штурм Белого дома». Что вас заставило заняться другим делом? Планируете ли вы вернуться к этому фильму?
— Разумеется, планирую. Я долго работал над «Особенностью*» и был не особенно доволен сценарием. Весь прошлый год я пытался разобраться, чего же я хочу от этого проекта, и, как только съемки «Штурма Белого дома» завершились, мы с Харальдом Клоузером снова принялись обсуждать «Особенность*». Сейчас у нас уже гораздо более понятный подход к этому фильму. Я не знаю, окажутся ли сценарии «Особенности*» или «Дня независимости 2*» достаточно хороши, чтобы кино всё-таки было снято, и, кроме того, у меня в закромах есть ещё один проект. Режиссеру всегда лучше иметь про запас два-три проекта.
— Что касается пресловутого режиссёрского языка: у каждого режиссёра есть свой кинематографический язык. Есть ли свой язык у вас, каков он и каковы отличительные черты у этого языка?
— Я думаю, что на этот вопрос должен отвечать не я, а зрители. Я, естественно, отдаю предпочтение определенным темам, например, я всегда любил, чтобы в фильме было побольше юмора. Даже если это драма, я всегда стараюсь добавить ей развлекательности.
— А мне казалось, что ваш язык — это перфекционизм, чтобы каждый кадр был выстроен идеально. Можно ли это ввести в понятие языка Эммериха?
— Да, чем дольше я работаю режиссёром, тем более одержимым я становлюсь в плане построения кадра, выставления света, актёрской игры, всё это становится для меня всё важнее и важнее.
Роланд Эммерих на съемках фильма «Штурм Белого дома»
Александр Голубчиков: Я заглянул на Rotten Tomatoes и увидел, что критики оценили вашу нынешнюю картину на 47%, а зрители — на 74%. Вы можете вспомнить какой-то самый смешной отзыв критиков о ваших фильмах, который вас по-настоящему насмешил? И вообще, читаете ли вы критику на свои работы?
— Если бы я читал то, что пишут про мои фильмы критики, я бы кино вообще снимать перестал. Я от них бегу, как от чумы. Читал я только про «Анонима», и то через год после того, как фильм вышел, и мне понравилось то, что в Huffington Post писали: «Роланд Эммерих наконец-то доказал, что четыре или пять профессоров ошибались». Статья была, конечно, аховая.
— Как вы считаете, какую основную мысль следует довести до потенциального зрителя, чтобы убедить его пойти в кино посмотреть ваш фильм?
— Я думаю, самое главное в данном случае — это развлекательное кино. Люди уже забыли, что можно смотреть кино и получать удовольствие, веселиться, развлекаться в процессе. Это возможно даже при наличии серьёзного сюжета.
Александр Голубчиков: Ещё один вопрос о ваших будущих проектах. Сейчас вы будете снимать «Стоунуолл*»?
— Я пока еще только готовлюсь. Надо доработать сценарий, затем провести кастинг, а там уже будет ясно, чем я займусь сначала. Всегда хочется поскорее взяться за новый проект, но времени всегда мало, и, так или иначе, приходится делать выбор.
Александр Голубчиков: А как насчёт «Академии*»?
— «Академии*», наверное, не будет. Это очень сложный проект.
Александр Голубчиков: Я слышал, что «Звездные врата*» тоже есть в ваших планах?
— Ребут. Я пытаюсь запустить ребут.
Александр Голубчиков: А что насчёт «Тутанхамона*» и фильма про Мэрилин Монро и Кеннеди?
— Сценарий лежит у меня в офисе, и я пытаюсь найти финансирование. Как раз тогда, когда я стал предлагать сценарий студиям, вышел мини-сериал «Кеннеди», спродюсированный каналом History, который они решили продать на сторону, а не показывать у себя. В общем, это не самый удачный момент предлагать свой аналогичный проект, но я определённо хочу им заняться. Что касается «Тутанхамона*», то сценарий пока до ума не доведён.
Александр Голубчиков: А телепроект о Лоуренсе Аравийском?
— Это мы сделаем. Сейчас мы тоже заняты поисками финансирования.
Кадр из фильма «Штурм Белого дома»
— В одном из прежних интервью вы говорили, что ваша Ахиллесова пята — это комедии как жанр. Но, в то же время, в фильме, который мы посмотрели, было достаточно много комедийных моментов. Может быть, всё-таки пора уже вырастить полноценную комедию?
— Может быть, и надо попробовать хотя бы раз. Но пока что я лучше добавлю комедии в драму, нежели займусь чистой комедией. Я глубоко уважаю этот жанр, мои любимые комедии — фильмы Билли Уайлдера, Любича, это были великие комедии, и идти по следам таких мастеров очень сложно. Кроме того, в американских комедиях появились тенденции, которые мне не особенно нравятся. Они стали очень радикальными и пошлыми в погоне за успехом, и я не уверен, что хочу этим заниматься.
Александр Голубчиков: Скажите, пожалуйста, что такое, по-вашему, настоящее кино?
— Настоящее кино — это хорошие фильмы всех форм и жанров. Есть фильмы плохие, а есть хорошие, и плохие тоже могут быть важны для кино в целом. Поэтому для меня настоящее кино — это большие экраны, хорошее изображение, хороший звук и истории, от которых захватывает дух.
