Гор Вербински говорит очень тихо, всё время прикрывая рот рукой — как будто боится сболтнуть лишнего. Впечатление обманчивое: режиссер на удивление велеречив и почти на каждый вопрос отвечает развернуто и масштабно. Видно, что сравнение «Рейнджера» с «Пиратами Карибского моря» его подбешивает, но к моменту круглых столов Гор уже нашел дзен и спокойно дает отпор.
Создатели «Одинокого рейнджера» в музее РЖД (фото: Геннадий Авраменко)
— Вы снова сняли в своем фильме Джонни Деппа, которого «Пираты Карибского моря» сделали заложником образа Джека Воробья. Вам не кажется, что многие зрители, посмотрев этот фильм, скажут, что это тот же самый Джек Воробей, только в перьях? Как вы вообще рискнули взять Джонни на эту роль?
— Я, честно говоря, вообще никакого сходства не замечаю. У Тонто, вон, дохлая птица на голове. И таким эго он не обладает. Джек постоянно пытается убедить всех и каждого в том, что он величайший пират в истории. Тонто же — грустный клоун, в его прошлом таится трагедия, он очень немногословен... Насколько я могу судить по собственному опыту работы с Джонни и по другим его фильмам, обычно он перетягивает на себя всё внимание, и «Ранго» с «Пиратами Карибского моря», в общем, как раз и показывают, как он завязывает всё на своего героя. Здесь же два равноценных героя. Это бадди-муви, это история отношений между двумя персонажами. Когда я говорил об этой роли с Джонни, я сказал ему, что здесь ему придется играть иначе, подобной роли ему раньше не доставалось, и он прекрасно это понял. В фильме между двумя этими парнями отличная химия. Я работал с Джонни над пятью фильмами и вижу, что к этой роли он подошел совершенно иначе, он играет гораздо сдержаннее, он здесь куда щедрее актерски, он дает Арми возможность взаимодействовать на равных. У Джонни здесь такая роль, знаете, когда закатываешь глаза и спрашиваешь: «Ну почему я?» В общем, его герой сильно отличается от остальных.
— Но все-таки, если внимательно смотреть фильм «Одинокий рейнджер», можно увидеть, что он очень активно перекликается с первой частью «Пиратов». И там, и там два героя с разными целями, идущими к ним бок о бок — вплоть до истории с единственной пулей, которая должна достаться главному злодею. Это было сделано намеренно или это результат недостатка идей в современном Голливуде?
— Когда мы работали над «Пиратами Карибского моря», мы работали с нуля. Делая «Одинокого рейнджера», мы отталкивались от уже существующего материала, от телевизионного сериала. И там уже существовала эта тема с серебряной пулей. Изначально, как мне кажется, эта идея служила Одинокому Рейнджеру в качестве напоминания о том, как ценна жизнь. В том смысле, что, если ты начнешь убивать направо и налево, стрелять в людей, то за это рано или поздно надо будет платить. Этот аспект истории мы унаследовали из оригинала. В остальном же, как мне кажется, «Одинокий рейнджер» очень отличается от любой рассказанной мною истории. Даже несмотря на то, что здесь тоже два героя, и один из них — Джонни. Все мы знаем, что он способен увести за собой весь фильм, но в этом случае он оказывается более «щедрым» и работает в основном на развитие отношений между своим героем и героем Арми Хаммера. Знаете, как в теннисе, где надо не только отбивать, но и подавать. Суть фильма, на самом деле, не в сюжете, а в отношениях между героями. В этом смысле он очень отличается от «Пиратов».
Гор Вербински отвечает на вопросы (фото: Геннадий Авраменко)
— В одном из интервью вы сказали, что этот фильм был для вас самым трудным. А в чем именно в этом плане он отличается от других, от тех же «Пиратов»?
— Я всегда думал, что сложнее всего снимать лодки и корабли, их ведь не заставишь стоять смирно. Но с поездами оказалось намного тяжелее. Плюс корабля состоит в том, что в том случае, когда солнце меняет положение на небе, достаточно повернуть корабль и снова бросить якорь. Даже естественным освещением можно манипулировать. Что же касается поезда, то он стоит на рельсах и его как угодно двигать не получится, приходится контролировать скорость паровоза, плюс у нас были лошади и в самом поезде, и на крышах вагонов, а под поездами у нас актеры… Это всё очень опасно и делается очень медленно. В общем, тяжело было с поездами. Мы снимали сто пятьдесят дней, девяносто процентов сценария предполагало экстерьеры на натуре, очень мало павильонных съемок, мы поработали в пяти штатах... Мы побывали в Долине памятников, в Каньоне-де-Шей, в Колорадо, в Юте, в Неваде, в Нью-Мексико и Калифорнии. Представьте себе четыре сотни человек, целый караван из трейлеров, вспомогательных транспортов, едущий через всю страну, как бродящий цирк, только без шатров. Погода радовала: и слякоть, и дождь, и снег, в некоторые дни вообще невозможно было работать, и мы простаивали, иногда было так пыльно, что не видно того, кто стоит нос к носу с тобой. Пыль, я думаю, была хуже всего, потому что она была везде: летела в глаза, в нос, в уши... Идешь в конце дня в душ, вода аж коричневая из-за красной глины. Жуешь сэндвич, а у него вкус песка. Восемь месяцев элементарной физической усталости.
Ольга Белик: Гор, для меня зайцы сделали весь фильм, они просто потрясающие! Они изначально были в сюжете или все-таки их ввели вместо тех дорогих вервольфов и койотов, от которых заставили отказаться при сокращении бюджета?
— Их не было в сюжете изначально, и в оригинальном материале тоже. Когда меня подключили к работе, а разговоры об этом фильме начались в 2006 году, мои представления о нем несколько отличались от того, что написали в раннем варианте сценария Тед Эллиотт и Терри Россио. Мы немного не совпадали. Когда в 2010 году я уже вплотную занялся новой версией сценария вместе с Джастином Хэйтом, мне хотелось рассказать эту историю с точки зрения Тонто. Потом мы взяли на роль Тонто Джонни, и это стало точкой отсчета для нового сценария. Он здорово отличался от всего того, что делалось ранее. Мы работали над ним, над этой историей полтора года. А зайцы родились из концепции, согласно которой природа выходит за привычные рамки, демонстрируя, что что-то идет не так, как должно. Просто мы выбрали вот такой забавный способ это показать.
— Вестерн — сугубо американский жанр, который не всегда приживается в других странах. Как вы считаете, насколько он интернационален, понятен международному и, в частности, российскому зрителю? Когда вы работали над этим фильмом, на какие картины вы ориентировались? И есть ли у вас любимые вестерны?
— Я думаю, людям нужна интересная история. Это просто, на самом деле, я в это искренне верю. Я не собирался делать какой-то конкретный жанр, я собирался рассказать историю, а иногда это сложно. Нам говорили, что ничего не получится, это же подтверждали и аналитики — что не выйдет сделать хорошую историю. Что касается жанра «вестерн», то меня вдохновляли в первую очередь фильмы Леоне и Пекинпа. Сам жанр мне очень нравится, потому что вестерны очень индивидуалистичные. Хрестоматийный элемент жанра — силуэт на горизонте — как раз и символизирует того или иного индивидуума. Разглядеть этот самый силуэт, индивидуальность во всеобщем хаосе становится всё сложнее, потому что именно на хаос и похожи современные вестерны, в отличие от фильмов с Джоном Фордом. В вестернах всегда присутствует идея выбора. Я хотел рассказать о том, насколько сильно усложняется жизнь обычного, простого человека. В нашем «Одиноком рейнджере» идея очень простая: герою приходится примириться с тем, что мир стал другим.
Джонни Депп и Арми Хаммер в фильме «Одинокий рейнджер»
Александр Голубчиков: В настоящее время зрительские массы не особенно стремятся платить за просмотр серьезных фильмов. Но вы решили сделать достаточно серьезное и при этом высокобюджетное кино о геноциде индейцев, о каннибализме, о том, кто на самом деле управляет американским обществом. Что вы сказали боссам «Диснея», как объяснили желание сделать столь серьезный фильм за такие солидные деньги?
— В фильме, на мой взгляд, достаточно много юмора и экшна. Если говорить о жанре, то это скорее жанр «летнее кино». Вы очень точно отметили, что сейчас всё меньше людей выходит из дома, чтобы посмотреть кино, если оно хотя бы в чем-то не похоже на аттракцион в парке развлечений. А если в фильме хватает и экшна, и юмора, то вся его серьезность, по сути, является побочным продуктом идеи о том, что можно заново рассказать историю Одинокого Рейнджера, сделать что-то немного иначе. Для меня это значило поведать об этом из уст Тонто, чтобы он рассказал настоящую историю Одинокого Рейнджера. Это хорошая возможность — взяться за великую американскую легенду и по-новому взглянуть на то, что, вроде бы, всем известно: что собой представляет эта земля, эта страна. А потом ты понимаешь, как много было взято из тарелки коренных американцев. Проще говоря, суть в том, что коп и коренной американец действуют заодно, в то время как их мир рушится. С одной стороны, ты рассказываешь о союзе двух непохожих людей, но, с другой — раз эту историю рассказывает индеец, то у тебя также есть возможность попытаться что-то сделать по-другому. У тебя есть огромное открытое пространство и нечто, что вносит в это пространство сумятицу, этот поезд. Он уродует это пространство, он превращает его в материальный объект, объект торговли и использования, а вместе с ним и коренных жителей. Но парень, который прибывает на этом поезде, Одинокий Рейнджер, имеет свою благородную концепцию справедливости, свое понимание хорошего и плохого. Однако он оказывается там, где справедливость подчиняется деньгам, и ценой страданий он понимает, что его кодекс, по которому он живет, требует пересмотра, «подгонки» под реальность. Так что если и называть наш фильм серьезным, то лишь в том смысле, что в нем поднимается серьезный вопрос: «Какой ценой?» Мы все едем на этом поезде, потому что все мы любим свои айфоны, еду из «Макдоналдса», комфорт и всё такое, но какой ценой? Мы забыли об одной очень простой вещи — о нашей связи с Землей.
