— Бахтияр, работа над картиной продолжалась сколько, лет шесть?
— Ну, если брать с момента сценария, то, да — шесть.
— А с чем был связан такой долгий период производства?
— Не было уверенности, что нужно начинать именно сейчас. Сценарий переправляли долго, всё пытались сделать его получше. И потом, с самого начала все-таки решили делать большую ко-продукцию, и вот эти все согласования — как, кто, финансы, где натура, где что, как это будет… Когда семь стран участвует в процессе, тяжело всё объединить и дать старт всему. Помимо этого был и Eurimages (европейский фонд поддержки кино — прим. ред.) еще, а также куча прочих бюрократических вещей.
— Эта история с ко-продукцией, чем она обусловлена? Почему вы решили снимать именно так?
— Только не поймите меня предвзято — я хочу, снимая кино, знать, что оно будет показано в мире. А у меня всегда проблема с нашим прокатом, потому что я пока до сих пор не могу понять, что и как… Но там, когда объединяется несколько стран, это и договора, и прочее, то есть, мы понимаем, что фильм будет выходить во многих странах, и для этого нужно, чтобы всё происходило уже заранее, на уровне производства.
— А кто пришел к кому с идеей этой картины? Вы к Ашкенази или он к вам?
— Как-то это у нас вместе родилось. А вообще, был такой рассказ, даже не рассказ, а идея Наны Джорджадзе по поводу Аральского моря. Но так мы туда и не попали, единственное, до чего дошли, это до архивов, немножко что-то сняли, и вот от этой идеи вдруг и родилась эта художественная история. То есть, хотели сделать просто документальную такую картину об Аральском море, но потом родилась эта идея, и Ашкенази сделал сценарий, который на «Сандэнсе» получил приз как один из лучших европейских сценариев, и пошло-поехало.
Егор Бероев в фильме «В ожидании моря»
— Я так понял, что для производства картины вам понадобилось чуть ли не целый город построить.
— Да, мы построили город. Большой город, где-то в километр, он так и стоит, слава богу, там. Корабль построили, который герой двигает, — тоже стоит. Это единственный случай в моей жизни, чтобы что-то осталось, потому что всё, что я строю, всегда разрушают, а это осталось, потому что хозяин этой земли сказал: «Можно я это сохраню?» Конечно, пожалуйста, говорю, я только рад буду. Он сохраняет всё. Там очень много зданий, много всего, такой заброшенный порт, но очень красиво, как мне кажется.
— Для сравнения: вы сейчас как раз закончили работу над «Гетерами», которых вы снимали девять месяцев. В чем разница между съемками сериала и большого кино?
— Вы знаете, для меня это не был сериал. Многие мне говорят о том, что это сериал, но я не знаю, я по своему детству помню. Что такое фильм «Вечный зов»? Что такое фильм «Угрюм-река»? Что такое «Сибириада»? Это фильмы, просто они в таком формате, что их нельзя показать в кинотеатре. Психофизически человек не выдержит сидеть шесть часов. И для меня это было событие, фильм, это был ретро-фильм. Я никогда в «ретро» не работал. «Ретро» — сложнейшая вещь. И одиннадцать главных героев. Не два. Одиннадцать. И очень известных, замечательных актеров, наших звезд. Вы понимаете, что это было, да? Потому что, я всегда «в кавычках» говорю об этом, «надо обслужить, надо переговорить», особенно когда все в кадре. Ну, и потом, мне было интересно. Ретро, тридцать девятый год. «Гетеры», конечно, очень сложные, сложнее даже, чем эта картина. Лучше еще шесть лет в Казахстане, чем вот такое.
— А время действия «В ожидании моря»?
— Это современность. Это сегодняшняя история. Притча.
— Чего в ней все-таки больше — притчевости или реальных историй и событий?
— Соединение реальности с притчей. Мы пытались это поймать. Насколько это получилось, не знаю. Сегодня еще раз хочу посмотреть, давно не видел.
— А съемки когда закончились?
— Съемки закончились год назад.
— То есть, год шел пост-продакшн?
— Мы выпустили фильм в Риме, открыли им Римский фестиваль, а после этого мне показалось, что надо опять что-то переделать, и, снимая «Гетер», по телефону переделывал что-то по фильму. И я еще не видел, хочу посмотреть, насколько получилось, но у меня замечательные продюсеры, которые всё это взяли в свои руки и вели.
— Говорят, что работа с водой — одна из самых сложных задач в кино. Много ли пришлось сталкиваться со стихией в картине?
— Много. И правда сложно. Никогда не забуду лекции Тарковского, он иногда приезжал во ВГиК, я в 1986-м как раз учился там. И он говорил, что да, это может быть счастьем, а может быть разрушением. Если вы помните его фильмы, у него вода часто была в таком двойном качестве — то разрушение, то созидание, что-то вот такое. Это, конечно, сложнейшая стихия. Огонь легче, честно говорю.
— Что вы использовали для водной стихии? Где вы снимали?
— Мы снимали на Каспии. Очень сложное море, такое очень странное, там в любой момент может вдруг что-то произойти. Снимали в городе Актау, бывший Шевченко. Довольно известные места на Каспии, очень красивые. К сожалению, Каспий тоже начинает тихо-тихо так сужаться. Например, мы снимали какие-то сцены на поезде, и многие, кто работал, говорят: «А раньше вода прямо у железной дороги была». Как, говорю, сейчас же там 160-180 километров до воды! Ну да, говорят. Но это пока замалчивают. Но, боюсь, как бы опять что-нибудь не произошло. Слишком мы увлекаемся закачкой нефти, газа, вот этого всего, и забываем об экологии души.
Кадр из фильма «В ожидании моря»
— Бахтияр, режиссерское, авторское кино может быть коммерчески успешным, зрительским?
— Может, если история попала, нашла свое время и своего зрителя. Скажите, а Скорсезе — это не авторское кино? Или, я не знаю, братья Коэны — это не авторское кино? Мои любимые Аки Каурисмяки, Джим Джармуш, они же авторские, но иногда попадают, а иногда нет. Я всегда говорю: «Ребята, видно, раннее вино, надо чуть подождать». Нам хотя бы нужно, чтобы мы окупили картину, инвесторов успокоили, ну а дальше будем смотреть, как пойдет.
— И заключительный вопрос: что такое, на ваш взгляд, настоящее кино?
— Я думаю, это должна быть какая-то эмоциональная история. Захватывающая картина, именно картина... Знаете, мне часто говорят: «Почему ты на диалоги не обращаешь внимания?» Я отвечаю: «А если глухонемой смотрит? Он должен смотреть и всё понимать, вот это — замечательный момент, если мы сделаем его без слов». Наверное, это немое кино.
