«Успех «Экипажа» был удивительной историей, доказавшей, что фильмы живут абсолютно своей жизнью. А вторая поразительная вещь в моей профессиональной судьбе — это «Сказка странствий». Когда я её сделал, было устойчивое мнение, что я провалился. У картины даже не было премьеры. В Белом зале Дома кино показали раз — и всё. И так я с этим ощущением и жил…
Прошло довольно много времени — и я стал узнавать, что практически все дети того поколения (и ещё следующего) восприняли эту картину как одну из своих любимых. Все мне говорили: «Ой, а это была моя любимая картина! Вот это я помню, то я помню...». Оказалось, что это очень надолго засевший в памяти людей фильм: они в те времена были детьми, а детских картин, которые будоражат воображение ребёнка, не было. И сейчас она занимает практически первое место среди моих картин, которые люди помнят. Так что «Сказка странствий» вернулась ко мне через много лет».
«Этот фильм основан на реальной истории. В 1950-е годы профессор Михаил Чумаков создал вакцину против полиомиелита на базе плохо исследованной американской вакцины. В Советском Союзе одновременно тогда оказалось два очага полиомиелита — в Прибалтике и, по-моему, в Туркмении. И хотя массовую вакцинацию ещё нельзя было делать, но её всё же провели в этих республиках — и вакцина прекрасно себя проявила. Таким образом была получена база для того, чтобы можно было ею пользоваться, и в Советском Союзе больше не было полиомиелита.
А в Японии эпидемия полиомиелита как раз началась. Гибло по пять-шесть человек в день, многие заражались, все были в отчаянии — они же, японцы, чувствуют себя одной семьей, это действительно так. Но вакцины не хватало, она стоила дорого — и тогда японские женщины образовали компанию «Искра» для закупки этой вакцины в России. Наши, конечно, согласились, и учёные в этой ситуации действительно совершили подвиг, с трудом, но изготовив всю эту огромную партию вакцины. И произошло просто чудо: появилась вакцина — и вдруг прекратилась эпидемия. Полностью. И «Искра», которая провела всё это, стала в Японии легендарной, а профессор Чумаков стал живой легендой.
А в Советском Союзе никто об этом не знал. И я решил: сниму я об этом подвиге фильм, прославлю наших учёных. И в Японии «Шаг» был очень известен, они даже собрали деньги для того, чтобы помочь детям Чернобыля. А у нас никого это не заинтересовало. Тогда в стране начались свои бурные дела да проблемы, и зрителей не интересовало, как там кто кому в Японии помогает... И в России картины просто никто не видел. Причём до сих пор: её нет нигде. По-моему, есть одна копия в Белых Столбах, в «Госфильмофонде», а на «Мосфильме», например, её нет. Можно, конечно, сделать копию нормальную — но телевидение всё равно не хочет этот фильм показывать. Тоже не понимаю, почему: не так много таких вот нравственных подвигов совершили наши учёные, спасая детей разных стран... Ну, нет и нет, что делать. Придёт время, я надеюсь».
«Я очень хотел снять картину про сибирские концлагеря. И часть этой истории — это история моей жены. Она в детстве, когда ей было десять лет, кормила своих больных родителей, содержала их и выхаживала. Вот это всё вместе соединилось в эту картину.
Её профинансировал английский продюсер Бенжамин Брэмс. Фильм оценивали на восемь-двенадцать миллионов, хотя мы сняли его за сто пятьдесят тысяч долларов (но доллар тогда стоил очень много). Хорошая картина. Она прокатилась по большому количеству фестивалей (четырнадцать или пятнадцать их было), была в одной из программ Каннского фестиваля, была награждена Британской ассоциацией кино и телевидения как лучший английский фильм на неанглийском языке, была номинирована на «Золотой Глобус»... Но в России её не было совсем. Это можно понять: девяностые годы, не до кино было.
Одну из первых своих ролей здесь сыграл Евгений Миронов, я помню каждый съёмочный день с ним. А главную женскую роль играла прекрасная актриса Елена Майорова. Прямо простить себе не могу, что не сделал в полном объёме досъёмки — я хотел доснять её, но уже было с деньгами трудно, кончалась картина... Прекрасная, совершенно прекрасная роль».
«Этому фильму предшествовало десять лет очень активной работы. Я в Германии вместе с режиссёром Харком Бомом образовал маленькую киношколу при Гамбургском университете, типа как двухлетнюю аспирантуру. И там были прекрасные ученики, у них была прекрасная судьба. Эта школа получила два студенческих «Оскара» и взрослый короткометражный «Оскар» — вообще, выходили очень грамотные люди. Там я отработал свою преподавательскую методику, написал книжку «Кино между адом и раем» — и решил, что пора возвращаться.
Я придумал историю с объёмными, сложными характерами с дилеммой. В этом сериале — самые сложные характеры, с которыми мне приходилось сталкиваться в моей жизни. Вот характер Алексея Гуськова — капитан Голощёкин. Он абсолютно дикий и страшный, не просто злодей — зверь, который загрыз волка и счастлив этим. И одновременно с этим — нежный, любящий муж, который до такой степени любит свою жену, что даже убить её не может, когда застаёт с другим. В образе зверя он убивает направо и налево, а в образе влюблённого человека — не может ничего сделать. И такая же героиня Лены Пановой, состоящая из двух несовместимых характеров — это одна из лучших ролей. Эта идея объёмного характера — она вообще заслуживает серьёзного фильма, она заслуживает киноромана.
И этот фильм делался как фильм-роман. Сейчас уже каждый сериал называют «романом», но это был настоящий фильм-роман, он заслуженно носит это определение. «Граница» была одним из наших первых сериалов. Но каналы не хотели её брать: «Зачем? Мы за пятьсот долларов покупаем мексиканский сериал и пятьдесят тысяч на рекламе получаем». А Первый канал согласился. И получился очень хороший проект, эта работа выиграла потом четыре премии «ТЭФИ»: за лучший сериал, за лучший сценарий, за лучшую режиссуру и за лучший продюсерский проект.
Мы всё сняли за десять недель. Поехали на заброшенный аэродром с пустынными помещениями — тогда же армия реформировалась, сокращалась, было много пустых помещений, пустых домов. Я кричал «Мотор!» через десять минут после начала съемочного дня: всё было рядом, всё было под боком, всё было очень продуктивно. И актёры все молодые. Мы очень быстро и хорошо это сделали. Даже вместо шести серий сделали девять, но канал сказал: «Восемь примем, девятую не будем». Я сказал: «Хорошо», выкинул одну серию, остальные от этого стали ещё больше, плотнее.
И одновременно с этим было снято кино. Но я вам так скажу: сериал лучше, потому что там содержание не растянутое, а плотное, и объём человеческой информации гораздо больше. Например, лучшие, по-моему, серии — пятая и шестая. Это серии, где Панова — Галя Жгут — изображает из себя картёжницу, и где Рената Литвинова влюбляется. Это самое вкусное, что там есть. А в фильме этих сцен нет совершенно».
Бонус: сериалы
«Я вообще сериалы, честно скажу, не смотрю, но люблю. Американские сериалы сейчас очень хорошие и становятся всё лучше, лучше и лучше. И серьёзные исследователи и критики считают, что центр тяжести уже уходит от кинематографа в сериалы. Там пространство большое и платят много денег авторам — поэтому самые талантливые люди собираются там. А кино превращается в огромный зрелищный аттракцион. Это не совсем так, но, во всяком случае, тенденция к этому наблюдается».
«О, не надо, не вспоминайте. Пройдём мимо».
«Тоже пройдём мимо».
«Это картина о двух великих художниках, очень разных — о Марке Шагале и Казимире Малевиче. Шагала все любят, его, в общем, более или менее народ знает, а те, кто знает, не могут его не любить — он создан для того, чтобы его любили. А Малевич — это, может быть, громко сказано, но он величайший художник. И восхищаться им имеет смысл, потому что он обладал такой силой мышления, что на пустом месте, из ничего создал новую живопись, которая сегодня является главной. Он создатель идеи абстрактной живописи. То, что можно работать не предметами, изображая разными способами предметный мир, а можно работать просто абстрактными элементами живописи, — эта идея впервые к нему пришла в голову. Пятнадцать лет его окружали только всякого рода фрики, недостойные его таланта, и он пробивал эту свою идею — бил, бил, бил!.. И оказалось вдруг, что он стал одним из трёх или пяти, по-разному, самых влиятельных художников, которые преобразовали искусство ХХ века. И во всём мире им восхищаются. Великий гений среди русского народа, и думать, что он сделал только «Чёрный квадрат» — это очень наивно.
И мне очень хотелось показать российскому зрителю (может, кого-то ещё заинтересует), что это был за человек такой. Кто он такой. Он был революционер. Он пришёл в школу, которую Марк Шагал образовал в Витебске, чтобы цивилизовать этот город, сделать его городом искусств. Пришёл, осмотрелся — и увидел Шагала. Кто такой для него Шагал? Малевич — художник, соединивший землю и небо, а Шагала даже авангардистом назвать нельзя, он такой, так сказать, реалист с идеями современного искусства. И Малевич себя считал очень высоко по отношению к Шагалу. А Шагал был деликатный человек, не спорил с ним, не ругался.
Кстати, много народу собиралось подойти к теме Шагала — ни у кого ничего не получалось. Я знаю несколько режиссеров, которые потратили годы — и провалились. Потому что Шагал — абсолютно бесконфликтный человек, он не хочет ни с кем конфликтовать, он живёт в своем мире. А кино — это искусство конфликтное. И я придумал этот конфликт, который опирался на реальные факты! Там всё подтверждено реальными фактами. Действительно, он создал школу, действительно, к нему Малевич пришёл, действительно, Малевич его выставил оттуда — и он ушёл, не сопротивляясь.
Из этого получилась хорошая история про художника и учеников. У Шагала свои ученики, которых он любит как детей, пестует и заботится. У Малевича — ученики, из которых он делает свою когорту, которые должны пробить тупое сознание обывателей и показать возможности нового искусства. Два разных подхода — но и тот, и другой серьёзные.
По-моему, хорошая картина получается. Во всяком случае, мне очень интересно. Но это трудоёмкая работа. Я уже кончил съемки, сделал предварительный монтаж и сейчас начинаю длинный процесс озвучания, окончательного, последнего монтажа. У нас очень много комбинированных съёмок, потому что я хочу, чтобы эта живопись, так сказать, ожила. Фильм — это не телевизионная передача, он не претендует на то, чтобы описать значение этих людей в истории. Это рассказ о том, как скучный Витебск обратился в красочный город Шагала, а потом превратился в поле экспериментов Малевича. И то, и другое — визуально, изобразительно. Надеюсь, что у людей будут по этому поводу дискуссии, что народ заинтересуется.
Я надеюсь выпустить этот фильм осенью. Я очень внимательно отношусь к тому, чтобы картина имела контакт со зрителем, чтобы у неё сложилась какая-то прокатная судьба — особенно теперь, когда так трудно затащить зрителя в залы. Я всё-таки состою из двух половинок: одна половинка — это как бы артхаусное кино, как, скажем, «Сказка странствий», «Гори, гори, моя звезда»; другая моя половинка — это «Экипаж» и «Граница. Таёжный роман». Вот эти две половиночки я соединил. Там есть авантюрный сюжет, там есть хорошая любовная история, смерти, убийства — всё это есть. Как-то мы, по-моему, хорошо, очень внятно это всё сделали.
Я собираюсь проехать с туром по российским городам, выступать на телевидении, пропагандировать эту картину — чтобы молодежь смотрела такое кино. Потому что все говорят: «Кино — для идиотов, от пятнадцати до двадцати двух лет, для придурков, которые жрут попкорн». Но одновременно с этим есть же сотни тысяч, если не миллионы студентов, которые хотят чего-то знать, которые хотят, чтобы им кино что-то рассказало про жизнь! И такие картины тоже имеют успех. Вот если я в это попаду и ещё приложу к этому какое-то усилие, то надеюсь, что картина получит своего зрителя.
Другое дело, что как раз фестивали могут скривить губу. Когда уж слишком много мейнстрима, то на фестивале такой картине делать нечего. Возможно. Я к этому отношусь спокойно».
Бонус: фестивали
«Сейчас фестивальный тренд меняется. Вот взять две последние картины у любимого мною режиссёра Даррена Аронофски — «Рестлер» и «Черный лебедь». Они битком набиты стремительными конфликтами, это практически мейнстримовские картины, изложенные языком артхауса! Так что конфликтное кино — зрительское кино — пробивается и на фестивали. Фестивалей так много, что где-нибудь и мы подойдем».
Бонус: следующий фильм
«Я уже написал сценарий следующей картины, смешную историю, в центре которой находится молодая женщина, умирающая в течение короткого времени от неизлечимой болезни, от воспаления головного мозга. Можете себе представить — довольно странная затея. Но это будет нормальная трагикомедия с яркими ролями. И там есть, конечно, какие-то повороты, которые позволят эту картину смотреть. Только сейчас надо доделать начатое, а уж потом, если будет успех, то сразу найдётся продюсер и для нового фильма».
Бонус: Настоящее Кино
«Я очень много времени в своей жизни потратил на то, чтобы смотреть фильмы. Я так посчитал — наверное, лет десять можно выгрести. Я очень люблю смотреть кино. И есть другой режиссёр, которого я тоже очень люблю, который так же любил смотреть кино — но он, правда, поталантливее, чем я: Франсуа Трюффо. Он был знаменитым критиком в журнале «Cahiers du Cinéma», стал снимать картины и рано умер, в пятьдесят два года. Но снял двадцать пять совершенно прекрасных картин. Для него кино было жизнью, всё остальное потом. Вот и я где-то около этого.
Я очень люблю площадку — когда жизнь, придуманная тобой, превращается во что-то реальное. Ты с утра придумал это в воображении — а днём декорации уже освещены, камеры движутся туда-сюда!.. Для меня жизнь — это то время, что я провожу на площадке. Я помню каждый съёмочный день за всю свою жизнь, а что происходит между картинами — я забываю. Сколько лет прошло — год, два?.. Просто вылетают из памяти.
Потому что кино — это как война. Ты чего-то хочешь, ты чего-то добиваешься, ты двигаешься вперёд, преодолевая сопротивление, окружённый поддержкой людей, с которыми работаешь... Но в конце дня что-то появилось, хоть немножко, но появилось. А когда не снимаешь — день прошёл, что ты сделал?.. Да ничего, поел два раза.
Для меня кино — это жизнь. Главное. А всё остальное... Нет, конечно, есть семья, есть жена и дети, это тоже очень важно. Но жена — она сама художник, и она это понимает».
