«После школы»: Динозавры, ABBA, Советский Союз

filmz

На Первом канале недавно стартовал долгострой «После школы» — многосерийный телевизионный фильм про то, как нарядные подростки преодолевают экзистенциальные кризисы при помощи песен и танцев. Подготовленный режиссером президентских инаугураций Андреем Болтенко и авторами пьес «Терроризм» и «Изображая жертву» екатеринбургскими драматургами братьями Пресняковыми, это второй — после «Книги Мастеров» — проект российского подразделения Disney.

Согласно корпоративному преданию, производство «После школы» началось еще четыре года назад — в США Disney работает не в пример проворнее. Но поскольку прежде российский филиал компании ничего не снимал для местного телевидения, спешка, наверное, и вправду была ни к чему. Тем более, что по замыслу «После школы» — нерядовой, а в чем-то и экспериментальный сериал. Взять хотя бы кастинг: чтобы подобрать героев, изначально продюсеры намеревались запустить автономное реалити-шоу, инкубатор наподобие «Фабрики звезд», и даже просмотрели несколько тысяч ребят — потенциальных участников. Правда, в итоге от грандиозного плана пришлось отказаться, и юных лицедеев набрали в театральных студиях да по знакомым.

Другая проблема, отнявшая время, — концептуального характера. «После школы» задумывался как «Классный мюзикл» отечественной сборки. Американский телефильм-первоисточник склепали по нехитрой, но действенной схеме. Основную канву шекспировской «Ромео и Джульетты» перенесли в стены обыкновенной школы и прикрутили к ней сюжет про подготовку мюзикла — с этим справился даже Питер Барсоккини, высшей точкой карьеры которого до этого был сценарий третьесортного боевика «Зона высадки» с Уэсли Снайпсом. Но, ясное дело, миллионы зрителей Disney Channel клюнули не на драматургию, а на симпатичные музыкальные номера — и еще более симпатичного Зака Эфрона. В России решили пойти в противоположном направлении: писать текст позвали не каких-нибудь ремесленников, а апостолов новой драмы Олега и Владимира Пресняковых, непрекословных авторитетов в мире театра. От «Классного мюзикла» братья оставили даже не фундамент — одну торчащую арматуру.

«После школы» разросся до мини-сериала; в первом сезоне будет девять эпизодов. Устройство повествования в нем отчетливо напоминает конструкцию револьвера: каждая серия отведена одному из главных героев — «барабан» истории вращается и двигает вперед сквозной сюжет. Пилот посвящен Стасику, смурному и смирному, немного забитому пареньку в пограничном состоянии между реальной жизнью и кино. Мальчугану приходится нелегко: его семья недавно переехала в Сколково, новые одноклассники задирают, понравившаяся девчонка смотрит на него, как Ленин на буржуазию. От безысходности и одиночества Стасик пишет упоительные послания своему кумиру Никите Михалкову — корифей пока молчит, однако в диснеевских сказках сбывается и не такое. Во второй серии эстафету принимает томная ядовитая девица Фрида, непризнанная снежная королева школы. Поначалу недружелюбная, вскоре она берет Стасика под свою опеку и пробует ненавязчиво наладить его личную жизнь.

Идиллический мир «После школы» оказывается жутковатым местом, где коммуникация между людьми необратимо расстроена

Все герои «После школы» распределены на три группы: ученики, их родители и преподаватели. Причем пока, после двух серий, разделение нисколько не условное. Контакты сведены к минимуму: детей сотрясают гормональные бури, взрослым, которые увлеченно расчесывают свои неврозы, по большому счету нет до них дела. Разукрашенный во все цвета конфеток Skittles, идиллический мир «После школы» оказывается жутковатым местом, где коммуникация между людьми — во всяком случае, между поколениями — необратимо расстроена. Мечтательный трудовик, сварливая мамаша Фриды, безвольный отец Стасика — выразить себя, рассказать свою персональную историю у них выходит только перед беспристрастной камерой местной документалистки. Подросткам тоже нелегко объясниться. Они могут понять друг друга ровно настолько, насколько могут понять самих себя: ребята ищут родственную душу — то есть, брата по несчастью. Фрида сводит Стасика с его зазнобой только потому, что не знает, как подступиться к своему возлюбленному.

Мальчишкам и девчонкам, а также их родителям сложно отыскать нужные слова друг для друга. Они и не пытаются, но все же находят общий язык — язык поп-культуры: гипертекстовых ссылок, с нежностью подобранных отсылок, туманных намеков и подмигиваний. Все эти хореографические номера, что занимают едва ли не половину хронометража, подменяют не драматургию, а диалоги. Танец — еще один способ взаимодействия. Чтобы заявить о себе в диснеевском инновационном мире, нужно успеть открыть рот, когда играет фонограмма с чужими строчками, и притопнуть в такт. Твой онтологический статус тем тверже, чем больше просмотров у твоего ролика на YouTube. Триста тысяч — значит, ты есть; триста — значит, ты не существуешь. «После школы» — манифест самого нового времени, замаскированный под пеструю безделицу.

Вот только писали его люди родом из прошлого, и, кажется, дрожащей рукой. Их школьники словно сошли со страниц французских философов-постмодернистов, которых стали переводить на русский язык примерно в то время, когда Пресняковы учились в Уральском государственном университете. Это дети-номады, ловцы в бескрайнем смысловом поле, где нет иерархий и прозрачных связей, где реальность уже не отличишь от фантазии, где Брюс Ли уживается с Георгием Данелия и диско-калифом на час Карлом Дугласом. «После школы» — это пораженческая спекуляция, построенная на сомнительных предпосылках не первой свежести. Авторы, кажется, совсем не понимают нынешних подростков, и это их страшит: вот в былые времена действительно крутым был тот, кто спел на Центральном телевидении СССР, а теперь достаточно спустить штаны в спортзале.

Создатели «После школы» предлагают зрителям встать перед телевизором, чтобы отсканировать QR-код со ссылкой на страницу одного мобильного оператора, назойливо намекают, что их шоу надо нарезать на куски и смаковать на видео-хостингах. Трудно сказать, сколько человек перешло на промо-сайт, но что на YouTube мертвая тишина — это точно. И дело тут, кажется, не только в том, что в музыкальных номерах нет ничего выдающегося, но еще и в том, что динозавры, ABBA, Советский Союз — такая же бессмыслица для детей, как и для их родителей.


Все новости