Стартовый эпизод второго сезона попал в тройку драм с наибольшей аудиторией за всю историю американского кабельного телевидения, однако цифрам из сводок The Nielsen Company — прежде всего, доле 3.8 среди взрослых в возрасте от 18 до 49 лет — позавидовали бы и каналы Большой четверки.
Нынешней осенью от «Ходячих мертвецов» не ждали покорения новых высот: во-первых, всему есть предел, во-вторых, AMC никак не мог договориться со спутниковым провайдером Dish Network, который перекрыл доступ к каналу для своих абонентов. Тем поразительнее, что третий сезон начали смотреть более десяти миллионов человек (пятнадцать, если считать с повтором в тот же вечер). С долей в 5.8 пункта «Мертвецы» превзошли абсолютно все неспортивные программы, что когда-либо транслировали по кабелю. Более того, ходуны обставили все осенние сериалы, включая те, чье первенство вроде бы не вызывало сомнения, — «Теорию большого взрыва» CBS и «Американскую семейку» ABC. Беспрецедентный случай!
При этом «Ходячие мертвецы» почти всегда выглядели бледнее своих статистических показателей. Да, была показательная пилотная серия — тугая, как тетива блочного арбалета, лаконичная и действительно кошмарная. В ней Дарабонт выказал почтение традиции жанра — классическое начало, в котором главный герой проспал конец света — и в то же время вмиг убедил, что сможет расцветить старую, не раз слышанную историю точно подмеченными деталями и психологическими нюансами. Почтительность и уверенность в себе — такое впечатление хочется произвести при знакомстве с родителями своей возлюбленной. Фрэнку Дарабонту, годами лелеявшему мечту о вдумчивом сериале про зомби, удалось втереться в доверие без раскачки, за полтора часа.
Впрочем, исходный импульс вскоре погас в кустах под Атлантой, где на время осели выжившие — и тут же принялись выяснять отношения. Конечно, еще Джордж Ромеро объявил, что фильмы про зомби — это, в первую очередь, фильмы про людей, однако сценаристы «Ходячих мертвецов» поняли завет корифея превратно. Буквально за несколько эпизодов сериал драматургически выродился в подобие реалити-шоу а-ля «Последний герой», где действующие лица озабочены не столько выживанием, сколько выявлением доминирующего самца и романтических привязанностей. Но при желании несуразность поступков Рика Граймса (Эндрю Линкольн) и его компаньонов списывалась на внутреннюю логику вселенной «Ходячих мертвецов». Те, кто вырвался из объятий прожорливой смерти вначале, не обязательно самые сноровистые и сообразительные, но, скорее всего, самые удачливые; стресс и растерянность сбивают с толку; в дезорганизованном мире особенно сильна потребность в иерархии и связях. К тому же на дистанции в шесть серий некоторая легкомысленность повествования могла быть и авторской уловкой.
Однако во втором, удлиненном, сезоне «Ходячие мертвецы» окончательно превратились в пасторальную эскапистскую мелодраму со сложной любовной геометрией — треугольник, отрезок, невидимые плоскости, обозначенные пунктиром. Надоедающие вопросы сердца неразрывно сплелись с вопросами долга, а те окончательно обессмыслились из-за навязчивого повторения. Оттого основная интрига состояла в том, кто кого поведет на сеновал, что вообще-то странно для шоу с таким названием. И хотя в последних сериях сонное царство старика Хершела (Скотт Уилсон) провалилось в кровавую пучину, выглядело это, как пирушка с одноклассниками на сэкономленные с обедов деньги — с газировкой, чипсами и твердым осознанием того, что назавтра жизнь пойдет своим чередом.
Согласно неписаному правилу AMC, «Ходячие мертвецы» выходят на пик формы в двух первых и двух заключительных эпизодах, когда герои устраивают бойню и меняют место дислокации. В третьем сезоне вышло уже четыре серии, и ритм все еще не провис. Действие перескочило сразу на несколько месяцев вперед, и предыдущее девятнадцать серий сейчас воспринимаются как этакий пролог, скучный, но обязательный. Перемены налицо. Герои освоились, набили руку и теперь уничтожают зомби методично, без единого писка и суеты. Навык убийства доведен до автоматизма, выживание превратилось в рутину. В одной из сцен, когда Лори (Сара Уэйн Коллис) предлагает мужу еще раз поговорить по душам, Рик рявкает ей в ответ: «За этим ступай к Хершелу, я тут делами занимаюсь!»
Конкретно — зачисткой тюрьмы, куда он привел людей, совладав с разбродом в умах подопечных. Образ тюрьмы — центральный в этом сезоне — работает на нескольких уровнях. Во-первых, это метафора инвертированного мира, в котором покойники не умирают: вздохнуть полной грудью можно только в узилище. Во-вторых, это проекция сознания героев: темные коридоры-лабиринты, где раздается гул из прошлого и где свет в конце туннеля еще ничего не гарантирует. В-третьих, тюрьма как бывшая государственная институция служит символом легитимизации Рика в качестве правителя. Наконец, в-четвертых, мрачные застенки, огороженные сетчатым забором, — противопоставление залитому солнцем городку Вудбери, где очутилась Андреа (Лори Холден) вместе со своей спасительницей Мишон (Данай Гурира), таинственной негритянкой с катаной и парой цепных зомби-носильщиков.
В Вудбери всем заправляет зловещий тип по прозвищу Губернатор (Дэвид Моррисси). Его устами сценаристы проговаривают тему третьего сезона — восстановление цивилизации. История намечается знатная: на роль спасителя претендуют двое, оба — самодуры с авторитарными замашками. Рик грезит грядками с помидорами на тюремном дворе, Губернатор патронирует опыты с подключением электродов к мозгу зомби. Ясно одно: познакомившись, поладить они не смогут. Зато хоть оживятся.
