Виктор Цой: Легенда и «Кино»

filmz

21 июня исполняется 50 лет Виктору Цою, имя которого неразрывно связано с понятием «Кино». Конечно, в первую очередь потому, что такое — короткое и ёмкое — название он выбрал для своей группы, песни которой до сих пор звучат в нашей жизни. Но при этом кто бы ни говорил о Цое, все неизменно сходятся в следующем: и в кино — в том кино, что пишется без кавычек — у него могло бы быть большое будущее.

Виктор Цой сыграл всего одну только главную роль — но сыграл так, что вопросы, имеет ли он вообще на это право, были сняты. Речь, разумеется, об «Игле». Но сперва все же имеет смысл хотя бы мельком упомянуть и о других, о первых появлениях Цоя на кинопленке. Его дебютом в кинематографе стала двадцатиминутная короткометражка «Конец каникул». Студент режиссерского факультета Киевского института театрального искусства Сергей Лысенко так вдохновился мелодиями Цоя, что решил посвятить им свою дипломную работу и придумал сюжет, связывающий воедино четыре песни. Группа «Кино» прибыла в Киев на съемки — довольно решительный с их стороны шаг, учитывая, что летом 1986-го слово «Чернобыль» было у всех на устах. Но соблазн «поиграть» в кино был слишком велик и заставлял позабыть об опасности.

Фильм быстро сняли — однако его дальнейшая судьба оказалась печальна. Вузовские педагоги предъявили к работе массу претензий — все-таки рок в то время еще не был разрешен официально. Был составлен обширный список того, что следовало бы немедленно изменить или сократить. Лысенко подумал — и вносить правки отказался. В результате диплом ему так и не выдали. Согласно некоторым источникам, Цой так и не увидел окончательного монтажа этой картины. Но кто-то, напротив, говорит, что фильм он посмотрел — и ему не понравилось. Правда ли это — судить сейчас сложно. Хотя фрагменты из короткометражки, воспринимавшиеся как более-менее полноценные клипы группы, получили в итоге определенное хождение.

Портрет В.Цоя (автор: Виктор Рейнке)

В том же 1986-м Цой и его товарищи поучаствовали в съемках полуигровой-полудокументальной картины «Йя-Хха». Это была еще одна студенческая работа — курсовая вгиковского студента-оператора Алексея Михайлова, задумавшего посвятить ее мировому рок-н-роллу. Но ученик Сергея Соловьева Рашид Нугманов, которого Михайлов позвал режиссировать, предложил сузить рамки — и сделать фильм о ленинградском роке. Получился уникальный портрет главных наших рокеров 80-х: БГ, Майк, Кинчев, Цой. И этот портрет никоим образом не вмещался в отведенные для курсовой стандартные десять минут — материала наснимали столько, что хватило бы и на полный метр. Хорошо хоть, что студенты всеми правдами и неправдами выбили себе получасовой хронометраж, и сейчас каждая минута, каждая секунда их общего произведения — бесценное свидетельство давно ушедшей эпохи.

В то же время музыкальным андеграундом заинтересовался документалист Алексей Учитель, несколькими годами ранее получивший премию Ленинского комсомола за работу «Сколько лиц у дискотеки?». Теперь, кажется, все участники «Йя-Хха» практически в том же составе перешли в его ленту «Рок». Принципиальные отличия между этими двумя картинами, конечно, минимальны: общая тема, одни и те же герои. Разве что у Учителя вышло, как бы это сказать, профессиональнее, что ли: все-таки он-то не был уже студентом и работал на Ленинградской студии документальных фильмов. Официальный статус позволил Учителю то, чего не смог добиться Нугманов, — не только снять, но и смонтировать большое полотно, целых 80 минут. Максимальное внимание режиссер уделил Борису Гребенщикову — бесспорному гуру, и появления Цоя носят если и не эпизодический, то явно второплановый характер. Хотя известный и задокументированный факт: стать «своим» в рок-тусовке Учитель смог только благодаря супруге певца, Марианне Цой, которую «поставил» в своей съемочной группе на зарплату администратора.

Другое отличие «Рока» от «Йя-Хха», пусть и получившей свое заслуженное признание, но дошедшей до широкого зрителя много позже: у «Рока» была премьера в ленинградском Доме кино, был прокат, фильм быстро нашел свою аудиторию. Спустя несколько лет Алексей Учитель перешел из документалистики в игровое кино — чрезвычайно успешно, если судить по количеству имеющихся у него сегодня наград. И, как вы, наверное, знаете, его питерская студия также называется «Рок».

Конечно, эти документальные ленты можно было бы в данном рассказе и упустить: Цой в них ничего не играл. Но вообще-то ничего не играл Цой и в следующих своих — уже художественных — картинах. Он всегда оставался самим собой — выражая свое «Я» в предлагаемых ему обстоятельствах. Просто это «Я» оказывалось в правильном месте и в правильное время — что и производило столь ошеломляющий эффект. Причем ошеломляющий — это именно то прилагательное, которое наиболее точно подходит к финалу «Ассы» Сергея Соловьева.

Это сейчас картина безоговорочно воспринимается «культовой» — а в свое время она была вполне подвержена критике. Артемий Троицкий, например, коротко сформулировал про нее: «Мило, но фальшиво», — и был в этом отношении далеко не единственным. Сочетание советской мафии, нарождающейся субкультуры и истории убийства Павла I действительно выглядит в некоторых местах достаточно спорно, к тому же если это про «сейчас», то к чему тогда Брежнев по телевизору?!. Однако «Асса», разумеется, «берет» совсем не этим — не сюжетом. Одно то, что здесь прозвучали «Мочалкин блюз», «Старик Козлодоев» и «Город золотой», уже само по себе делало фильм революционным: еще совсем недавно подобного на экране попросту не допустили бы. Но все же «Асса» состоялась как явление современной тому миру культуры во многом именно благодаря своему финалу — когда на место убитого Бананана приходит Виктор Цой. Именно его выход с песней «Хочу перемен!» стал той знаковой эмоциональной точкой, «сделавшей» всю картину: вот она, как оказалось, про что. Не про «совок», не про мафию, не про несчастную любовь, — а про то, что всё это надо менять, и менять прямо сейчас. Поворачивая камеру от Цоя в зал, Соловьев показывает не пустой ресторан, куда только что входил певец, а море живых огней (съемка этого эпизода в московском Зеленом театре сама по себе стала легендой). И один этот простой переход превращает как бы «обычную» ленту в событийную: эти огни — это мы, и только посмотрите, насколько нас много.

Кадр из фильма «Асса»

Цой здесь ничего не «изображал» — он просто пришел и спел. Этого оказалось достаточно.

Кинообраз был окончательно закреплен фильмом Нугманова «Игла». Моро — та самая единственная главная роль. Парень в черном возвращается в город и обнаруживает, что его бывшая девушка плотно подсела на наркоту; герой пытается вытащить ее к нормальной жизни. Картина возникла в жизни Цоя довольно случайно. «Казахфильм» запустил в производство фильм на «проблемную» тему, о которой вдруг разрешили говорить. Но назначенный режиссер не справлялся с подготовительным периодом, и руководство студии решило его отстранить. Случайно рядом оказался Нугманов (кажется, еще даже не окончивший мастерскую Соловьева во ВГИКе) — которому предложили уложиться в оставшийся бюджет и сроки. Понятно, что от таких предложений не отказываются. Новоиспеченный режиссер только настоял на праве вносить изменения в сценарий (что потом обернулось многочисленными импровизациями на съемках) — и тут же позвонил Цою, с которым уже давно договорился о будущей совместной работе. Только они и не предполагали, что их планы осуществятся так скоро. Как, надо думать, не предполагали и дальнейших последствий: готовый фильм вошел в число лидеров проката, а Цоя читатели журнала «Советский экран» назвали лучшим актером года.

Это звание в разные годы доставалось таким грандам нашего кинематографа как Баталов, Шукшин, Тихонов, Михалков, Смоктуновский; сравнивать с ними Цоя, конечно, бессмысленно. Но ведь зрители во все времена голосуют не разумом, который оценивал бы исключительно актерское мастерство, а сердцем — которое выбирает любимого актера не только за «красивые глаза», но и за какую-то совокупность качеств, максимально отражающих время. И Цой в «Игле» также соответствовал своему времени, как Михаил Ульянов в «Председателе» — своему, а Николай Еременко в «Пиратах XX века» — началу 80-х.

После показа «Иглы» на знаменитом фестивале «Сандэнс» в Парк-Сити, Цой начал принимать соблазнительные предложения — иностранцы отметили его выразительную фактуру, стали появляться какие-то идеи. Особенно настойчивы были японцы. В первую очередь это коснулось его музыкальной карьеры — группа «Кино» должна была дать в Стране восходящего солнца несколько концертов. Но японские продюсеры размышляли и о возможных киноконтрактах: в Цое им виделся второй Брюс Ли. Подобное сравнение было, конечно, очень лестным для Виктора — Брюс Ли был его любимым актером, все фильмы которого он пересматривал помногу раз и даже позаимствовал оттуда некоторые выразительные приемы и жесты. Поэтому — почему бы и нет? По свидетельству Рашида Нугманова, планы были самыми что ни на есть реальными: уже существовали договоренности о финансировании нового фильма. По сюжету это должна была быть современная вариация «Семи самураев» Акиры Куросавы, но с новыми поворотами, а сверх того — со сложным сочетанием романтической героики и одновременно иронического к ней отношения. Цой, как можно предполагать, планировался на ту роль, которую в японском оригинале исполнил Тосиро Мифуне, а в американском ремейке «Великолепная семерка»Юл Бриннер. Запуск картины был намечен на ближайшую осень… Судьба не позволила этому осуществиться.

Виктор Цой в роли Моро («Игла»)

Трагическая гибель Виктора Цоя 15 августа 1990 года подвела своеобразную черту под «золотой эпохой» русского рока. Рок-музыка сделала свое дело — освободила целое поколение и способствовала развалу целой страны, где ее, рок-музыку, долгие годы старательно запрещали. Песни протеста не прозвучали зазря — цоевский призыв «Хочу перемен» был не просто услышан, но и приведен в исполнение: перемены наступили. Выполнив свое историческое предназначение, Цой ушел — но остался в нашей памяти не «борцом», а романтиком. И его мечты о свободе, так созвучные своему времени, не потеряли своего очарования и спустя многие годы.

В 1997 году фильм «Брат» подарил стране нового героя — Данилу Багрова в исполнении Сергея Бодрова-мл. С Цоем, на первый взгляд, его ничто не роднило — он слушал Бутусова, причем открывал его музыку прямо на наших глазах, что вызывало естественные вопросы, а где же Данила был раньше и какие песни пел на войне.

Вышедший спустя три года «Брат 2» заметно расширил музыкальные пристрастия героя, в саундтрек (пользовавшийся большой популярностью) были включены песни особенно популярных в начале нулевых групп. Но, опять же, обошлось без Цоя. Хотя внутренняя связка Багрова с Моро была очевидна: то же благородное стремление к справедливости, та же готовность идти до конца, те же ёмкие афоризмы, то и дело срывающиеся с уст. Как Данила легко мог бы сказать, что «люди в мире разделяются на две категории: одни сидят на трубах, а другим нужны деньги», так и для Моро вполне естественна была бы сентенция, что «сила — в правде». Дилогия Алексея Балабанова о «Брате» не проистекала, конечно, из «Иглы» — различные жанры, различные режиссерские манеры, — но корни у этих картин были, несомненно, общими. Никто не удивился бы, если бы и Данила признался, что и у него Брюс Ли ходит в любимых актерах.

И никто не удивился, когда Сергей Бодров-мл. в собственном фильме «Сестры» откровенно расписался в любви к песням Виктора Цоя — настолько логично и естественно это было. Конечно, как же еще, если не так? Героиня Оксаны Акиньшиной любила, впрочем, еще и индийские танцы — но это мы понимаем, у всех девчонок бывают такие заскоки. Но в целом она была «настоящей», и судили мы о ней во многом благодаря тому, что она слушала группу «Кино». Если сам Бодров был младше Цоя на десять лет, то Акиньшина — на целую четверть века; но «Сестры» показали, что всё это неважно — ты можешь родиться когда угодно, но поколенческий гимн «В наших глазах» всегда будет для тебя проверкой: ты либо наш, либо нет, третьего варианта не дано.

Судьбе было угодно, чтобы и Сергей Бодров тоже погиб молодым. И хотя он успел сыграть в кино на порядок больше, чем Цой, но все равно остался для нас Данилой Багровым, суровым и честным парнем, который не предаст и не бросит. С Моро они были бы друзьями. Они оба стали для нашего киноэкрана российскими, скажем так, вариантами Супермена — с той лишь поправкой, что нам не нужны прилетевшие с других планет герои, нам нужны свои, местные, родные. Которые смогут понять нас — и которых сможем понять мы. Список таких парней в нашем кино — ничтожно мал. И Цой с Бодровым стоят в нем на одной ступени.

Виктор Цой

А книга о Бодрове, написанная известным критиком Михаилом Трофименковым, называлась «Последний герой». Кто-то, возможно, подумает, что это в честь популярного телешоу, первый сезон которого вел Сергей. Но на самом деле, разумеется, в честь великой цоевской песни.

Прошло еще несколько лет — и именно Оксане Акиньшиной вновь довелось «вернуть» Цоя на большой экран. Как известно, в фильме Валерия Тодоровского «Стиляги» очень насыщенный саундтрек, включающий в себя несколько суперхитов российского рока. Но «Восьмиклассница» выделяется и на фоне этого звукового изобилия — возможно потому, что исполняется во время любовной сцены, возможно потому, что ее исполнение наиболее прочувствовано. Константин Меладзе, отвечавший за музыкальное оформление картины, предложил очень красивую аранжировку изначально сугубо гитарной песни — тем самым подчеркнув, насколько прекрасным мелодистом был Цой.

Главную роль в «Стилягах» сыграл Антон Шагин, и он же солирует в фильме Андрея Зайцева «Бездельники», который затевался практически одновременно — только вот вышел много позже, в 2011-м году. Имя Цоя в картине не упоминается — но вся она построена на его песнях, проникнута той атмосферой романтики, которая была особенно характерна для раннего периода его творчества. Увы, несмотря на очень хороший прием в среде критиков, прокат эту ленту, как водится, практически не заметил. Хотя вполне возможно, что свое «второе рождение» она еще получит — просто не все фанаты Цоя ее еще посмотрели.

Особняком в современном «возвращении» Виктора Цоя (хотя по большому счету он никуда от нас и не уходил) стоит фильм Сергея Лобана «Шапито-шоу», впервые с большим успехом показанный на ММКФ в прошлом году, но в прокат вышедший нынешним январем. Хиты Цоя здесь не звучат (они, кстати, звучат в первом фильме Лобана — «Пыль»), зато есть сам «Цой», в новом своем воплощении. Сюжет с цоевским двойником более-менее основан на реальной истории группы «Виктор», зачем-то попытавшейся однажды заменить «Кино», эксплуатируя образ ее ушедшего лидера. В фильме Рома-легенда — «Эрзац звезда» — вполне искренне, без задней мысли, подражает кумиру (тем более что и правда похож), поет свои песни, совсем не замечая при этом, каким идиотом на самом деле выглядит. Однако продюсерский расчет на то, что реинкарнация Цоя будет пользоваться таким же спросом, как и оригинал, не оправдывается — на широко разрекламированный концерт приходят всего несколько человек.

Приблизительно то же случилось и тогда, когда Рашид Нугманов и Сергей Соловьев практически одновременно задумали во второй раз войти в одну реку. В 2010-м, к 20-летию гибели Цоя, Нугманов выпустил фильм «Игла: Remix» — перемонтировав оригинальную картину, досняв новые куски, добавив анимации и архивных материалов. А Соловьев в новые времена снял «2-АССА-2», ленту, еле-еле добравшуюся до экранов в 2011 году и рассказывающую историю Алики, которая отсидела за убийство Крымова и играет теперь Анну Каренину. Место Цоя занял здесь Сергей Шнуров — новый герой нового поколения, а вместо призывных «Перемен» в финале звучит меланхоличная «Мне бы в небо». Обе ленты не то чтобы не повторили былого успеха — они вообще оказались невостребованными современным прокатом. Кинотеатры в них просто не поверили — и в результате никаких впечатляющих миллионов, как в далекие 80-е, не набралось. Почему так?.. Дело тут, конечно, не в Цое — которого в нашей стране по-прежнему любят, слушают и чтут. Дело тут… Впрочем, разговор на эту тему может быть долгим — и не имеющим прямого отношения к сегодняшней дате. Ограничимся лишь очевидным: произошедшие в нашей стране перемены за двадцать лет привели не совсем, наверное, к тому, чего на самом деле хотели те ребята, зажигавшие огоньки в Зеленом театре.

Кадр из фильма «Игла»

Виктор Цой был голосом своей эпохи. Эпоха давно закончилась, но его голос звучит до сих пор. Группа «Кино» навеки осталась в истории нашей культуры — и нет никаких сомнений, что кино еще долго будет обращаться к цоевским песням, когда возникнет нужда сказать на экране что-то самое важное. То, что трудно передать простыми словами.


Все новости