— В чем отличия съемок в России от привычной вам работы на родине, например, в «Трансформерах»? Чего вы ожидали и насколько оправдались ваши ожидания?
— Не знаю, можно ли сказать, что сниматься в Москве проще, чем еще где-либо. Везде сложно. Многое ведь зависит от фильма. «Фантом» — история достаточно мрачная. А в первых «Трансформерах» мне особенно нравилось то, что в них было очень много от комедии, это развлекательная история, а кто лучше Стивена Спилберга умеет развлечь, правда? «Фантом» же — гораздо более традиционная научная фантастика. Элементов хоррора там, может быть, и не особенно много, но это все-таки фантастика в более чистом виде. Это совершенно разные картины, не схожие практически ни в чем. «Траснформеры» стоили где-то $180 млн (по данным Box Office Mojo, $150 млн — прим. редактора), и у Майкла Бэя свой, особый подход к работе с актерами, он как бы коллективно работает с ними. Крис Горак же, наоборот, очень четкий и прямой. Несмотря на то, что съемки велись двумя командами, англоговорящей и русскоговорящей съемочными группами, мы все действовали ровно так, как ему было нужно.
Рэйчел Тэйлор в фильме «Фантом»
— Ваши герои проводят взаперти три-четыре дня?
— Да, в бункере. Это один из интереснейших аспектов фильма: пятеро героев, совершенно незнакомых друг с другом, оказываются вместе перед лицом чего-то ужасного, не могут ни с кем связаться, потому что нет возможности воспользоваться, скажем, радиосвязью, и не знают, что творится вокруг них, сидя в бункере, в клубе, расположенном под землей. Они туда спустились для того, чтобы развлечься, но окружающий мир в одночасье изменился, между героями начинает расти напряжение, создаются некие узы. Джоэл Киннаман, прекрасный шведский актер, играет персонажа, который, по большому счету, не злодей вовсе, а просто человек, привыкший действовать определенным образом. В моей героине нет вообще ничего героического, но и ей приходится что-то делать. У персонажа Эмиля также свое восприятие и свой подход к ситуации. Это очень интересно — наблюдать за тем, как пять разных людей действуют в одной и той же катастрофически опасной ситуации.
— Они думают только о себе?
— Некоторые — безусловно. Там есть герои, которые действуют всегда вместе, а есть персонажи, которые предпочитают быть сами по себе. Это действительно интересно и в чем-то даже реалистично, ведь, по большому счету, мы не знаем, как поведем себя в настолько серьезной стрессовой ситуации. Я, например, к счастью, никогда в таком положении не оказывалась, не переживала нападение пришельцев. Но мы не может быть уверены в том, что поведем себя так-то или так-то. Мы часто видим, как происходят стихийные бедствия, катастрофы… И каждый на такие ситуации реагирует по-своему. Наши герои — своеобразное отображение разных реакций.
— Создается впечатление, что вы намеренно изучали природу и последствия природных катаклизмов, поведение людей в экстремальных ситуациях.
— Нет, не изучала, конечно, но во время съемок думала об этом. Например, когда я снималась в «Трансформерах», то параллельно работала в другом фильме — «Фантомы». Благодаря этим проектам я поняла, что нельзя изображать страх одними и теми же способами, нужно смешивать, придумывать новое, менять сценарии в своей голове, иначе скатишься в однообразие. Но при этом не надо горевать о смерти своего отца в течение шестидесяти дней, чтобы удачно изобразить грусть. Это полезно — все время менять тактику и технику. Что касается природных катастроф, то мы, например, вспоминали о цунами в Таиланде. Необязательно для того, чтобы почерпнуть какую-то информацию, полезную для фильма. Но когда мы говорили об этой катастрофе, то параллельно думали о том, что это было бы неплохим сравнением с тем, что происходит в нашем фильме.
— Съемки в иностранном городе помогают настроиться на нужный лад, почувствовать изоляцию от привычной среды?
— Иногда я чувствовала себя в Москве очень странно. Вроде бы, оглянусь вокруг и думаю: «Вот это похоже на Лондон». Или: «Вот здесь — вылитый Париж». И кажется, что все родное. А потом вдруг вижу что-нибудь такое, что кардинально отличается от того, к чему я привыкла, что видела дома или там, куда когда-либо ездила. И еще такой момент: съемки каждого фильма сопровождаются своими, индивидуальными особенностями. Я работала посреди пустыни в Австралии, снималась в Японии, в Токио, в Москве. В чем-то съемочные команды в разных странах ничем друг от друга не отличаются, но всегда есть какие-то сугубо культурные различия. Например, то, что считается нормой в России, ни за что не прошло бы в Японии, потому что там культура совершенно другая. Когда я только приехала в Россию, было тяжеловато, ведь у вас используется кириллица. Это не Франция, где видишь надпись, в которой узнаешь какую-то часть слова и понимаешь: это, скажем, кинотеатр. А у вас все пишут кириллицей, ничего не понятно. А если еще сверху добавить вторжение пришельцев, то получается следующее: пятеро героев выбираются из бункера на поверхность и оказываются в погруженном во мрак городе, при этом они не знают языка и не могут прочесть ни одной надписи.
— Говорят, в сценарии достаточно много комедийных моментов, связанных с незнанием языка.
— Это чаще связано со страстью к путешествиям. В самых первых сценах фильма рассказывается о том, кто как здесь оказался. Например, моя героиня и персонаж Оливии Тирлби вообще случайно остались в Москве, они должны были лететь в Нью-Йорк. Ну, раз застряли, то решили взять от ночи в городе максимум. Парни оказались здесь совсем по другой причине. Причиной всему — та энергия, которая бурлит в тебе, когда тебе двадцать три и ты мотаешься по всему свету. Так что, по-моему, комедийность имеется скорее вот в этом аспекте. Но если проводить параллели между «Трансформерами» и «Фантомом», то такого юмора в стиле Amblin Entertainment тут нет, фильм достаточно серьезный.
— Про этот проект не раз говорили, что в какой-то момент город становится практически пустым. Говорят, вы работали даже в 3:45 ночи. Вы снимали много ночных сцен?
— Совсем нет, ночные сцены снимались днем. Просто иногда съемочный день затягивался, поэтому и получалось, что мы работали в 3:45 ночи. Это нормально, в Австралии мы тоже часто снимали чуть ли не сутками, но это наша работа, мы ее любим и делаем с удовольствием. Не скажу, что это не тяжело, но зато весело и интересно, к тому же фантастика — жанр, в котором приятно работать, я уже дважды это делала, знаю. Это не то же самое, что снимать драму, которая, вроде как, престижнее, а фантастика считается легким, несерьезным жанром… Но какой бы жанр ни был, всегда интересно работать с материалом, в котором чувствуется крепкая эмоциональная составляющая.
Макс Мингелла, Оливия Тирлби, Эмиль Хирш и Рэйчел Тэйлор в фильме «Фантом»
— Ваши коллеги в этом фильме — потрясающие молодые актеры. Насколько хорошо вы сработались друг с другом?
— Один из огромных плюсов нашей совместной работы состоял в том, что мы быстро друг на друга настроились, научились чувствовать один другого и играть, что называется, в унисон. Как-то так вышло, что мы всегда точно знали, когда надо сосредоточиться, а когда можно и слегка похулиганить. Каждый из нас привнес в фильм что-то свое, но при этом мы оказались очень похожи, настроились на одну волну. Мои коллеги оказались как раз из тех актеров, которые наделены богатым воображением. Одной из причин, по которым я захотела попасть в этот фильм, был Эмиль, я его большая поклонница. Вот с чем в США дело обстоит хорошо, так это с молодыми актерами. Эмиль очень привлекает к себе внимание, находясь в кадре. Макс Мингелла — совсем другой, он очень тонкий актер, наблюдать за которым в фильме этого жанра — одно удовольствие, и ты, на самом деле, просто не знаешь, чего ждать от него и его героя. Оливия — потрясающая, Джоэл — очень известный в Швеции актер, но раньше мы его не видели в международных проектах. Он исключительный актер. Все они успешно развивали и развивают свою карьеру.
— А чем вас так привлек фильм? Сценарием, личностью режиссера, чем-то другим?
— Думаю, что главное все-таки — это Крис Горак. Я это поняла еще во время проб в Лос-Анджелесе. Побывав с ним в одной комнате, поговорив по телефону, я осознала, насколько сильное впечатление он производит. Он обладает ярким умом, особенно в том, что касается понимания и, если нужно, нарушения канонов жанра. Он ничуть не похож на человека, который, снимая фантастику, натолкает в нее все мыслимые и немыслимые клише, но и не станет изобретать велосипед, а найдет баланс между традицией и оригинальностью, между классикой и новизной. Крис очень точно знает, каким хочет видеть свой фильм. И еще он очень приятный человек, а работать с приятным человеком всегда хорошо.
— Расскажите, как проходил кастинг на вашу роль.
— В традициях прежних лет, просто и старомодно. Сначала я пришла на пробы в Лос-Анджелесе, потом, уже снимаясь в Австралии, записала новый ролик, потому что Крису хотелось увидеть в моем исполнении другую сцену. После этого поговорила с ним немножко по телефону, поняла, что он — идеальный режиссер для этого фильма... В общем, пробы получились в лучших традициях. Кстати, сейчас, похоже, весь Голливуд так работает: все записывают себя на видео. И это приятно, на самом деле, потому что нет ощущения дрессированной собачки, скачущей в цирке через обруч. Кинопробы стали действительно кинопробами. Либо у тебя получается хорошо, либо ужасно.
— А фильмы Тимура Бекмамбетова вы смотрели?
— Да, довелось. Они потрясающие. Я думаю, отчасти благодаря ему мы все и оказались в Москве. Мало того, что он показал нам этот красивый город, он и его команда проделали сногсшибательную работу в плане спецэффектов, он настоящий мастер в этом деле. Визуально они просто великолепны. Да и нагнетать атмосферу в кино он умеет ничуть не хуже. Мне кажется, ни в Штатах, ни где-либо еще я не видела ничего подобного. Это очень здорово — иметь его в качестве продюсера, он здорово помогает нам.
— Как вы считаете, рекордная жара 2010 года сыграла какую-то отрицательную или положительную роль, повлияла на съемочный процесс?
— Не думаю. Возможно, кому-то и было очень жарко, но я, например, приехала тогда в Москву из северо-западной Австралии, где было за сорок градусов тепла... Грим, конечно, постоянно тёк и накладные ресницы отваливались (смеется), но вообще это не такая уж жара. Лучше, чем мороз, верно?
— А популярный нынче формат 3D в процессе съемок доставлял вам неудобство?
— Самую малость. Поначалу нас это очень волновало, ведь 3D призвано создавать эффект присутствия, если, конечно, это хорошее 3D. Когда 3D плохое, создается эффект выдавленных глаз, а не присутствия. Если снимать сразу в этом формате, а не конвертировать материалы во время пост-продакшн, начинаешь беспокоиться о том, как снять резкие движения, не испортив картинку, как лучше взяться за глубину кадра. Используя 3D-камеры в этом фильме, мы снимали главным образом средние и общие планы, а с крупными, что более привычно для фильмов подобного жанра, пришлось почти полностью попрощаться. Но в этом есть свой смак, потому что появляется сходство с театром, хотя, конечно, надо было все время помнить о том, что это не театр, что все это будет показываться на большом экране. Словом, приходилось приспосабливаться. Вы видели, как выглядят 3D-камеры на площадке? Они ведь охренеть какие здоровенные! Вот они — точно вылитые трансформеры, просто невероятные устройства. Хотя даже для того, чтобы посмотреть отснятые материалы, все равно нужны очки. Хотя в целом это очень интересно — работать с такими продвинутыми технологиями.
