Интервью с Мишелем Литваком | «Драйв»

— Мишель, те, кто читали книгу, увидят, что кино получилось совсем другим... Например, персонажу Рона Перлмана в книге отведено гораздо меньше времени, чем в фильме. С чем была связана такая переработка материала?
— Мне, наверное, будет достаточно сложно дать ответ, но все сценарии отличаются от книги, и наш случай не исключение… Это было чистое видение режиссера, то, что он хотел сказать. И его видение, кстати, очень долго обсуждали во всех инстанциях, включая дистрибьютора в Америке, которому все то, что то, как события были описаны в сценарии, сначала не было принято. Но я с самого начала поддерживал режиссера, поэтому, на мой взгляд, его желание сделать фильм наподобие фильмов со Стивом МакКуином или тех, что делались в пятидесятые-шестидесятые годы, я считаю правильным.

— Известно, что изначально права на экранизацию принадлежали Хью Джекмену. Почему, когда картиной занимался Джекмен, режиссером был Нил Маршалл? С чем была связана замена режиссера, что случилось?
— Все просто — до Гослинга, Ника и меня проектом занимались другие люди, а сам фильм был одним из больших студийных проектов. В какой-то момент сценарий прочитал Райан Гослинг. Ему материал очень понравился, и он решил под эту картину искать режиссера... То есть, не Ник нашел его, а Гослинг нашел Ника. Потом уже я встретился с Ником на Каннском кинофестивале, мы пообедали, посмотрели друг другу в глаза, пожали друг другу руки и пошли вперед. В итоге в этом фильме участвовали две компании, которые по-настоящему продюсировали, вкладывали деньги — это Odd Lot Entertainment и моя компания Bold Films.

— Рефн все-таки режиссер не совсем однозначный... Он бунтарь, и все его фильмы об этом говорят. Как вы все-таки доверились ему?

Но что Ник Рёфн бунтарь — это однозначно. Если бы он был не бунтарем, то, наверное, он бы и снял обычное кино...

— Это то, о чем я сказал раньше: пообедали вместе, посмотрели друг другу в глаза...
— Это была любовь с первого взгляда?
— Да, я бы сказал, что любовь с первого взгляда... Если серьезно, то, во-первых, мне понравилась идея этого проекта. А я, надо сказать, читаю по сто сценариев в год на протяжении вот уже очень многих лет. Но между идеей и ее претворением в жизнь должен быть человек. Надо также понимать, что Ник происходит из семьи киношников. Монтаж всех фильмов фон Триера за последние семь или восемь лет делал его отец. И очень часто он выступал и вторым оператором этих фильмов тоже. Мать Ника, правда, не связана непосредственно с кино, она работает на телевидении, но все же. Поэтому нельзя сказать, что он просто простой парень с улицы. Но что он бунтарь — это однозначно. Если бы он был не бунтарем, то, наверное, он бы и снял обычное кино... С самого начала, что мне и понравилось, мы приняли решение делать не большой боевик, action movie, с которым у нас не было бы никаких шансов, а что-то другое... Кино, в котором, скорее, хотели чего-то недосказать, чем пересказать.
— Ну, а во время работы над картиной, как с ним удавалось договариваться? Или все шло как по маслу? Верится с трудом...
— По маслу ничего не шло. У Ника всегда и на все было свое мнение. Конечно, там было несколько продюсеров, был представитель дистрибьютора, который вкладывал большие деньги на дистрибуцию, а в Америке это очень дорого... По контракту ты должен вложить минимум двадцать миллионов долларов. Это только на дистрибуцию. Поэтому дистрибьютор, конечно, тоже имел свое слово... Но Ник защищал свою позицию, и я всегда был на его стороне. Я считаю, что в такого рода кино либо надо полностью довериться режиссеру, либо нет.

— Хочется еще задать вопрос про Канн. Как вообще там приняли кино? Я слышал, что жюри было настроено по поводу картины достаточно полярно. Это так?
— Не знаю... Я знаю только, что после показа фильма, нам устроили колоссальную овацию, которая очень редко бывает в Каннах… Редкие фильмы получают в этом плане то, что получило наше кино. И всегда был разговор, что этот фильм обязательно должен что-то получить. Хотя, конечно, мы и понятия не имели, в какой номинации это будет и будет ли вообще.