Одной из первых пародий в истории кинематографа считается лента Гилберта Прэтта «Грязь и песок», снятая в 1922 году. Получасовая история испанского матадора Рубарба Вазелино прямолинейно и точно обсмеивала картину Рудольфо Валентино «Кровь и песок», увидевшую свет все в том же 22-м. В последующие двадцать лет пародии не раз появлялись на экранах, а венцом периода рассвета стала картина Чарли Чаплина «Великий диктатор». Стандарт жанра утвердил, конечно, отнюдь не он, а некий неизвестный эллин, сочинивший пародию на «Илиаду» Гомера и назвавший ей «Батрахомиомахия, или Война мышей и лягушек». Произведение задало основной вектор хорошего осмеяния, которому успешно следовал Чарли: пародия должна кусаться. Именно этого — остроты зубов, умения огрызнуться и выставить на посмешище, а не просто глупо похихикать — и не хватает современным жанровым высказываниям. Настоящая пародия не может существовать без сатиры.
Но «Великого диктатора» Чаплин снял только в 1940-м, а 28 июня 1926 года в Бруклине у Кейт и Максимилиана Камински родился сын, которого они назвали Мелвином. Хилый, болезненный мальчишка часто подвергался насмешкам и тычкам со стороны одноклассников, и кто знает, как пошла бы его жизнь, если бы нехорошо подвешенный язык и актерское дарование. Мало того, что он развлекал приятелей анекдотами, репризами и пародированием знаменитостей, он еще и выступал ведущим на семейных и родственных торжествах, развлекая гостей. Парень научился неплохо играть на барабане и пианино и увлекся творчеством мимов, потом начал учебу в Военном институте Виргинии, а во время Второй Мировой войны служил в армии в звании капрала и даже участвовал в Арденнской операции в 1945 г. После армии случилось чудо: однажды подменив в Вегасе одного из артистов, Камински начал регулярно выступать как стэнд-апщик. Первое время он выходил на сцену под девичьей фамилией своей матери — Брукман, однако со временем псевдоним стал короче: Брукс.
В 1949 г. Брукс устроился штатным сценаристом в сериал The Admiral Broadway Revue. Это шоу свело его с известным комиком Сидом Сэзаром, сотрудничество с которым продолжалось до 1958 г., после чего в карьере Брукса настал новый этап: вместе со знаменитым комедиантом Карлом Рейнером из того же шоу он записал пластинку «Двухтысячелетний человек». Мел сыграл старейшего человека на Земле, видевшего буквально вообще все, а Рейнер выступил в роли интервьюера. Идеально копируя еврейский акцент, Брукс, что называется, жег напалмом, обсуждая с «репортером» такие темы, как общественные отношения, религия, национальные и расовые вопросы. Даже по нынешним меркам герои скетчей порой шутили на грани фола, а уж какой остротой их беседы отдавали в начале шестидесятых, особенно — в пуританской Америке, можно только догадываться.
Еще через пять лет «Критик*», мультипликационная короткометражка, поставленная Эрнестом Пинтоффом по сценарию Мела и с ним же в качестве рассказчика, отхватила «Оскар».
Фильм представлял собой скопище непонятных фигур, цветовых пятен и линий, сопровождаемых звуками клавесина и комментариями зрителя, который вслух пытался угадать, что же такое ему показывают, а соседи то ли дело на него шикают, потому как он мешает им наслаждаться прекрасным.
Карл Рейнер (слева) и Мел Брукс (справа)
Это был прекрасный выпад в сторону современного искусства, где форма заметно довлела над содержанием. Киноакадемия удар приняла, а успех позволил Бруксу попасть в настоящий кинобизнес — в 1965 году вместе с Баком Генри он стал автором телесериала «Напряги извилины», главным объектом пародии в котором выступил Джеймс Бонд. Брукс и Генри были безжалостны: высмеивался буквально каждый шаг агента 007, каждая «фишка», каждый гаджет, каждый коллега и каждый враг. По мнению Мела Брукса, основная проблема спецслужб состоит в том, что они до отвращения серьезны и откровенно глуповаты, не способны отличать хорошее от плохого, правильное от неправильного, считают себя лучше других и свято убеждены в том, что знают и умеют абсолютно все. Все это он весьма умело воплотил в образе Максвелла Смарта — безгранично тупого, но очень серьезного парня, то и дело выставляющего себя полным идиотом, но совершенно этого не замечающего.
Карл Рейнер однажды сказал: «Чем он больше рассердится, тем смешнее пошутит». Сейчас уже нельзя точно сказать, имели ли естественные сложности, возникавшие у Мела по мере работы над сериалом, какое-либо отношение к следующему его проекту. Но, так или иначе, после «Напряги извилины» Брукс дебютировал как режиссер лентой «Продюсеры».
Джин Уайлдер и Зиро Мостель в «Продюсерах»
Когда фильм уже был снят, компания Embassy Pictures неожиданно передумала выпускать его на экраны. В прокат лента попала благодаря актеру Питеру Селлерсу, утвержденному на роль Лео Блума, но по ряду причин так и не приступившему к съемкам. Он прорекламировал фильм на страницах Variety, и «Продюсеры» все-таки добрались до кинотеатров. Лента оказалась лакмусовой бумажкой, превосходно выявляющей как ханжество и снобизм критиков, так и больные места отдельных слоев населения. Брукс получал письма от евреев со всей Америки, возмущавшихся тем, что тот снял кино про Гитлера — человека, убившего шесть миллионов евреев. Однако режиссер не считал и не считает, что перешагнул грань. Можно отделить Гитлера от Холокоста и высмеять великого диктатора, как это сделал в 1940 г. Чарли Чаплин. Можно отобрать у него образ, съежить до микроскопических размеров его харизму, сделать из идеологического лидера и блестящего ритора нечто прямо противоположное. 
Запретных тем для юмора нет, просто юмор не должен быть бездумным и бесцеремонным. Критики критиками, зрители зрителями, но свою порцию успеха дебютная лента режиссера Брукса взяла уверенно: «Продюсерам» был присужден «Оскар» за лучший оригинальный сценарий.
В 1970 г. Мел снял свой второй фильм — экранизацию романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев*». И вот тут-то и сбылись пожелания тех, кто критиковал «Продюсеров»: лента грандиознейшим образом провалилась.
То ли стремясь адаптировать специфические реалии книги для современного американца, то ли по какой-то другой причине, но Мел оставил от романа главы три-четыре, из-за чего герои фильма изменились до неузнаваемости. Остап Бендер Фрэнка Ланджеллы — мирный жулик, прикидывающийся героем войны ради милостыни. Серьезный и нервный Ипполит Воробьянинов Рона Муди внешне сильнее всего напоминает Чехова, а характером менее всего похож на бойкого мальчика Кису. Отец Федор Дома ДеЛуиса превратился в Карабаса Барабаса: алчный, суетливый, коварный, с глазами акулы бизнеса. Всех же прочих персонажей считай, что и вовсе нет. Союз Меча и Орала, общежитие имени монаха Бертольда Шварца, межпланетный шахматный турнир и прочее осталось за кадром. Буйство красок Ильфа и Петрова превратилось в набор школьных мелков. Неудача Брукса как режиссера состояла в том, что он так и не смог решить, что же будет смотреть зритель — авантюрную комедию или социальную сатиру. Попытка сделать и то, и другое привела к плачевному результату: для комедии фильм убийственно серьезен, и этого не смог исправить даже удивительно трогательный финал. Больше Брукс никогда не пытался экранизировать классику. Вместо этого он полностью переключился на пародии и снял фильм «Сверкающие седла».
Кливон Литтл и Джин Уайлдер в «Сверкающих седлах»
По большому счету, там не было стопроцентного высмеивания вестерна как такового. Стрелки Дикого запада, индейцы, шепелявящие техасцы и интеллигентные злодеи хоть и входят в список обязательных штампов и подаются Бруксом под юмористическим соусом, все-таки исполняют в «Сверкающих седлах» роль фона, в крайнем случае — антуража. Первое и главное, что режиссер подверг осмеянию, это процветавший в современной ему Америке расизм.
Среди авторов сценария комедии был профессиональный стэнд-апщик Ричард Прайор, уже тогда имевший бешеную популярность среди любителей острой шутки. Его участие придало фильму особую интонацию: фильм будто показал ханжескому обществу вытянутый средний палец всеми доступными способами. 
Модно одевающийся даже по меркам Дикого Запада черный парень — шериф. Губернатор штата по фамилии ЛеПетоман вряд ли случайно стал «однофамильцем» Жозефа Пюжоля, известного своим умением художественно пускать ветры. Вождь индейцев говорит на идиш. Певичку в салуне зовут Лили фон Штупп, последнее слово с идиш переводится несколько нецензурно и обозначает примерно тоже, что у поляков — «хендожить». «Сверкающими седлами» Брукс огрызнулся в адрес окружающего мира, стоя там, где велик риск из юмора скатиться в пошлость.
Еще во время съемок картины у Джина Уайлдера появилась идея сделать фильм о внуке Виктора фон Франкенштейна. Поначалу Мел воспротивился, говоря, что еще одного родственника мировой кинематограф не выдержит. И тогда Уайлдер уточнил: внук этот не хочет иметь ничего общего со своим предком. Любовь к фильмам ужасов заставила Мела согласиться, и результате на свет появился «Молодой Франкенштейн» — гениальная стилизация под фильмы ужасов эпохи 30-хх, являющаяся одновременно и логическим продолжением «Франкенштейна» и «Невесты Франкенштейна»; и ремейком этих же картин, снятым в комедийном ключе; и пародией на всевозможные вариации истории о безумном ученом и его творении. Стилизация Брукса оказалась абсолютной. Черно-белая «старая» пленка, громкий звук, музыка, соответствующая всем традициям фильмов ужасов тех годов, оформление титров и, разумеется, персонажи. Здесь только три полностью комических героя, прочие характеры абсолютно серьезны и оттого еще более смешны. Блестящая работа Джина Уайлдера — очередной канон классической пародии: самая удачная шутка всегда произносится с очень серьезным выражением лица.
Мел Брукс, Питер Бойл, Марти Фельдман, Джин Уайлдер и Тери Гарр на съемках «Молодого Франкенштейна»
Классические приемы из фильмов ужасов вкупе с классическими же пародийными оборотами и академической актерской игрой дали потрясающий юмористический эффект. Результатом всего этого стал сумасшедший коммерческий успех: при бюджете в $2,8 млн. лента по всему миру собрала более $86 млн. Фильм номинировался на разнообразные награды, включая «Оскар», и стал обладателем премий «Хьюго», «Небьюла» и «Сатурн». А в 1976 г. режиссер поставил новый эксперимент, еще более смелый, чем предыдущий. Если «Молодой Франкенштейн» был стилизацией под ужастики тридцатых, то название нового фильма говорит само за себя. Мел Брукс снял «Немое кино».
Фильм получился не стопроцентно классическим — пленка была цветной. Звуковое оформление появилось в фильме благодаря давлению студии: боссы потребовали присутствия закадровой музыки и смешных звуковых эффектов. В остальном фильм каноничен до изумления. Гипертрофированная мимика, артикуляция и жесты, падения, комические драки, преувеличенная поэзия романтических сцен, и характеры персонажей, которые в современном кино выглядели бы нелепо, но совершенно органично существующие в дозвуковых картинах.
Марсель Марсо в «Немом кино»
Смелый эксперимент Брукса привлек внимание кинозвезд: в фильме самих себя в комедийных обстоятельствах сыграли Энн Бэнкрофт (она была законной женой режиссера), Берт Рейнольдс, Джеймс Каан, Марсель Марсо (с присущим ему чувством юмора именно великому миму Брукс поручил произнести единственную на весь фильм реплику), Лайза Миннелли и находившийся на пике карьеры всеобщий кумир Пол Ньюмен. Звездная компания ничуть не затмевала, а мастерски оттеняла троицу главных героев — Мела Брукса, Дома ДеЛуиса и Марти Фелдмана, персонажи которых, соответствуя традициям зари кинематографа, носили те же имена: Мел, Дом и Марти. Когда к протагонистам присоединялась красотка Уилма (Бернадетт Питерс), комедия начинала искриться милым блеском романтики в духе «Огней большого города». «Немое кино» — безусловно, пародия, только искусно замаскированная под стилизацию. Это дружеский шарж. Брукс не фыркал в сторону объекта пародии, а дружески ему улыбался. Еще бы, ведь он пародировал само Кино. Ну и кроме того, это был первый фильм, где он сыграл главную роль. Опыт Мелу понравился, и в 1977 г. он повторил его, вдобавок дебютировав как продюсер, в ленте «Страх высоты».
Фильмы Хичкока, пожалуй, не пародировал только ленивый. Как правило, если фильм не являлся пародий на фильмы мэтра сам по себе, то обыгрывалась в нем одна и та же сцена из фильма «Психоз» — душ, тень, нож, сток в ванне. Брукс пошел дальше: он спародировал Хичкока как явление. Своего героя Мел наделил акрофобией (боязнью высоты), и с этого момента становится понятно, что основой объект для пародии — картина Хичкока «Головокружение» (даже постер фильма пародирует плакат Vertigo). Если же подсчитать, сколько именно лент классика так или иначе показало в «Страхе высоты» свои уши, то выяснится, что Брукс обыграл в своем фильме как минимум 19 работ Альфреда Хичкока, включая «Птиц», «Ребекку», «Подозрение», «Человека, который слишком много знал» и, разумеется, «Психоз». И это ведь только Хичкок! А есть там и другие фильмы, например, «Гражданин Кейн» и «Волшебник из Страны Оз».
