Сны Луиса Бунюэля

filmz

22 февраля исполняется 111 лет со дня рождения Луиса Бунюэля (1900-1983 гг.) — режиссера, принадлежащего к числу главнейших столпов мирового кино. Его заслуги огромны, вклад безмерен, а влияние безусловно. Он — классик, лучшие работы которого знать просто необходимо.

Уникальный случай: Бунюэль вошел в историю искусства уже первым своим снятым кадром! Речь, понятное дело, о том самом кадре, в котором лезвие бритвы безжалостно разрезает глазное яблоко. Происходит это в самом начале «Андалусского пса» (1928 г.), придуманного Бунюэлем совместно с Сальвадором Дали. Этому фильму, ставшему своеобразным киноманифестом сюрреализма, хватило всего шестнадцати минут, чтобы навсегда занять почетное место среди этапных работ мирового кинематографа (исключительная честь для короткометражки — пожалуй, только «Прибытие поезда» вспоминают чаще).

«Я обожаю сны, даже если это кошмары», — признавался Луис в своих мемуарах, говоря, что ради них согласился бы спать двадцать два часа в сутки — «при условии, что я смогу их потом вспомнить». В результате встречи двух снов и родился однажды «Андалусский пес»: Бунюэлю приснились глаз и бритва, Дали — рука, усыпанная муравьями. Друзья решили, что это прекрасная основа для совместного фильма, и стали сыпать идеями, которые стоило бы запихнуть в сценарий. Правило при этом было только одно: три секунды на обсуждение, не более, во избежание попадания здравого смысла. Результат — в полицию то и дело являлись разъяренные буржуа, требовавшие запретить эту неприличную, по их мнению, картину.

Подобная реакция преследовала Бунюэля всю жизнь, потому как он всегда старательно давал для этого повод. Режиссер даже расстраивался, когда его фильм становился «по-хорошему» популярным — это вызывало в нем сомнения, а все ли он правильно сделал. Подлинным успехом для истинного сюрреалиста был скандал. И с «Золотым веком» (который длился уже целый час) он этого добился: 28 октября 1930 года в Париже состоялась премьера этого фильма, а спустя неделю картину запретили, и запрет этот действовал целых 50 лет! Что, впрочем, не помешало режиссеру возмущать общественность и дальше.

Но в чем же причина полувекового запрета? В сквозящем с экрана ироничном отношении к представителям Церкви. Бунюэль мало того, что не верил, так еще позволял себе открыто насмехаться над религиозными чувствами прочих. Позиция «нет ничего святого» и необыкновенная любовь к снам стали основными темами всего его творчества.

Бунюэль на съемках «Скромного обаяния буржуазии»

Лучше всего это проявилось в «Скромном обаянии буржуазии» (1972 г.), одном из главных фильмов мастера, завоевавшем иноязычного «Оскара». Картина необычайно легкая, очень смешная и, несмотря на массу рассказанных анекдотов, удивительно цельная. Обаятельные буржуа всего-то и хотят, что прилично покушать, но всякий раз на пути к еде перед ними встают непредвиденные препятствия: например, в виде мертвеца в соседнем зале ресторана. Неприязнь же режиссера к священнослужителям нашла выражение в герое епископа, подрабатывающего в качестве садовника: увы, «церковь уже не та, что была раньше». Еще циничнее эпизод, в котором, приняв исповедь у убийцы, как выясняется, своих родителей, монсеньор не медлит со следующим шагом и застреливает покаявшегося из ружья. А перед этим простая женщина делает в кадре страшное признание: «Я вовсе не люблю Иисуса Христа! Ненавижу его, с детства, с ранних лет!» Да, после таких «шуточек» вообще непонятно, как это Луиса не предали официальной анафеме.

Снами, видениями, грезами режиссер наполнил едва ли не все свои значительные картины. Не стала исключением и «Дневная красавица», имевшая самый большой коммерческий успех из всех фильмов Бунюэля. Главная героиня Северин неизменно отказывает своему возлюбленному в интимных удовольствиях. Супружескому ложу она предпочитает трудовую вахту в борделе. Зачем, почему? А вот пойми их, этих женщин. Однако на счет коммерческого успеха ленты Бунюэль отнюдь не заблуждался: «Я объясняю этот успех скорее наличием в картине шлюх, чем режиссерской работой». Хотя последнюю все равно чрезвычайно высоко оценили профессионалы, чему свидетельством — «Золотой лев» Венецианского кинофестиваля.

Жан Сорель и Катрин Денев в «Дневной красавице»

В «Тристане» (1970 г., номинация на иноязычный «Оскар») две любимые темы Бунюэля объединяются буквально на высоте птичьего полета, на колокольне. «Когда люди были верующими, — говорит Тристане смотритель, — колокола возвещали им о событиях и внушали покорность»; теперь жители округи жалуются на звонарей в мэрию (чего это они нас будят!). Героиню же беспокоит не звон, а повторяющийся кошмар: голова пригревшего ее мужчины, болтающаяся вместо колокольного языка. Только вот стоит ли так бояться? Ведь «даже если это был кошмар, это хорошо, когда видишь сны. Мертвые не видят снов», — не устает повторять Бунюэль.

Большой кошмарный сон напоминает сюжет фильма «Ангел-истребитель» (1962 г., премия ФИПРЕССИ на Каннском кинофестивале). По окончании званого обеда гости собираются расходиться по домам, но вместо этого без спроса укладываются спать, кто где может. Никто не уезжает и наутро. Никто вообще не выходит из комнаты, хотя все двери открыты. В силу каких-то неведомых причин (не стоит их даже искать, следует просто воспринять предложенную ситуацию как данность) никто не в состоянии переступить порога. Вскоре все понимают, что обречены навсегда остаться в этих стенах — и постепенно к черту летят все условности.

По прихоти сна разворачиваются и события в «Призраке свободы» (1974 г.). Курьезные сценки и забавные анекдоты не имеют сквозного сюжета, но при этом все они пронизаны общим духом той самой свободы, если не сказать, вседозволенности. Самые лучшие приколы вырастают из тотальной абсурдности происходящего, которая очевидна зрителю, но совершенно не ощущается персонажами. Вот «добрый дядя» со сладострастным взглядом всучил невинным созданиям какие-то картинки; когда подарок попадает в руки родителей, те возбужденно комментируют увиденное: «Это отвратительно. Это омерзительно. Это похабно». Между тем на фотографиях самые обычные туристические виды. Но самая прекрасная история — про пропавшую девочку, которая никуда не пропадала. Все ее ищут, а она тут, совсем рядом: «Видите, она здесь» — «Вы везде смотрели?». Вместе с дочкой отчаявшиеся родители приходят в полицию. Полицейский: «Надо написать заявление о пропаже. Хорошо, что вы ее привели, это многое облегчает. Иди сюда, крошка», — и с натуры записывает приметы для розыска.

Тут необходимо отметить еще одну постоянно беспокоящую Бунюэля тему: всплеск человеческой агрессии, влекущий за собой неудержимый рост преступности. В картине есть такой эпизод: снайпер безо всякой причины стреляет по случайным прохожим. Что и говорить, ситуация до страшного хорошо знакомая по сегодняшним теленовостям, а ведь фильм снят более 35 лет назад. И уже не кажется ни смешной, ни абсурдной развязка: едва суд приговаривает обвиняемого к смертной казни, как с того тут же снимают наручники, и он совершенно спокойно покидает здание, раздавая по пути автографы.

Призрак терроризма красной линией проходит и через следующую, прощальную ленту режиссера «Этот смутный объект желания» (1977 г.). «Авария?» — «Нет, диверсия», — мир становится все опаснее и опаснее; одним взрывом картина начинается, другим заканчивается. Но помимо этого, данная работа — вершина темы запретного плода, также развиваемой Бунюэлем на протяжении всей его жизни.

Кароль Буке и Фернандо Рэй в «Этом смутном объекте желания»

За только что тронувшимся поездом бежит по перрону женщина — легко понять, что она и есть тот самый «смутный объект желания». Но уезжающий мужчина вместо того, чтобы внять ее мольбам и остаться, выливает на красавицу целое ведро воды! «Согласитесь, лучше облить человека водой, чем убить ее», — объясняет персонаж Фернандо Рэя своим соседям по купе столь экстравагантный поступок, хотя из дальнейшего рассказа выходит, что второй вариант был бы, пожалуй, куда предпочтительнее. Любовь к Кончите вышла герою боком: девушка оказалась динамщицей. Принимая ухаживания и щедрые подарки, она всякий раз находила повод отвертеться от главного: «Если я дам тебе то, что ты хочешь, ты меня разлюбишь», — только так ли уж на самом деле была безгрешна эта овечка?

Душераздирающая история, наглядно демонстрирующая, сколь бесцеремонно Женщины могут крутить Мужчинами. И каково решение задействовать в одной роли двух совершенно разных актрис! Распространено мнение, что Кароль Буке и Анхела Молина символизируют полярные стороны своей героини (вроде как земную и небесную), только меняются они порой столь внезапно, что уследить, всегда ли за каждой из них сохраняется соответствующее настроение, не так-то и просто.

Фернандо Рэй и Анхела Молина в «Этом смутном объекте желания»

Картина тоже выдвигалась на «Оскара», но тут интересно не это, а сам феномен последних трех лент Луиса Бунюэля. Посмотрев «Скромное обаяние буржуазии», «Призрак свободы» и «Этот смутный объект желания» можно со всей основательностью утверждать, что после семидесяти режиссер обрел невероятной свежести «второе дыхание». Вот казалось бы и «Тристана», и «Дневная красавица», снятые им всего немногим ранее, — это тоже признанная классика, картины неоспоримых достоинств. Но обозначенная троица в разы превосходит их по ослепляющей искрометности воплощения и по ошеломляющей свободе творческих задумок и художественных решений. Бунюэль сменил здесь, кажется, все — стиль, интонацию, манеру изложения, саму концепцию рассказываемых историй, новыми стали цвет и свет, по-другому заиграли актеры. И результат получился на славу. Это очень легкое, воздушное кино, которое буквально «тает во рту».

Если соотносить его успехи с его возрастом, Бунюэль — достаточно необычный художник. Прославившись и, как уже было сказано, войдя в историю в 28 лет, подлинно великим он стал в районе 60-ти — весьма внушительный временной разрыв, не правда ли? Виной тому, в первую очередь, войны и перемены, сотрясавшие в 30-е годы его родную Испанию и вынудившие Луиса сперва отправиться в США, а потом обосноваться в Мексике. А во вторую — долгий период «поденной» работы, когда он вынужден был думать не о том, как бы высказаться о главном, а о необходимости элементарно заработать. Серьезную взрослую славу режиссеру принесли фильмы на околорелигиозную тематику, как не покажется это странным, учитывая его жизненные воззрения. Только вот знаменитая трилогия о святых нашего времени — «Назарин», «Виридиана» и «Симеон Столпник» — не только не воспевает безусловную святость, а даже хуже — ставит под серьезное сомнение саму способность людей разглядеть среди себе подобных настоящего праведника.

«Назарин» (1959 г.) — это рассказ о смиренном священнике, готовом покорно принимать все невзгоды и в любой момент поделиться с ближним последним. Лишенный крова и служебного места, герой отправляется в странствие, не придавая никакого значения тому, что его сопровождают представительницы не самой почитаемой в народе профессии. Вопреки всем его попыткам откреститься, те настаивают, что Назарин творит чудеса, и почтительно умиляются: «Вы босы, как наш Господь Иисус Христос!». Возможно, он и правда все-таки святой: не боится войти в зачумленный город, не противится необходимости идти среди арестантов («Унижение возвышает душу») и во время молитвы не перекладывает ответственности за случившее на кого-то другого («Я виноват, я, только я»). Только вот какое дело: канонизация — это уже после смерти, а пока что Назарин — не более чем безумец, слишком многое на себя берущий.

На Каннском кинофестивале 1959 года жюри придумало для «Назарина» внеплановую «Главную международную премию», поощрив тем самым Бунюэля за «смелость и силу» его таланта. На следующий год его «Девушка» была отмечена столь же необычным особым упоминанием. И лишь в 1961 году фестиваль перестал, наконец, изощряться, прикидывая, в какие бы рамки засунуть столь неординарного мексиканского автора, и вручил Луису «Золотую пальмовую ветвь», за снятый им уже в Испании фильм «Виридиана».

Как и «Назарин», «Виридиана» (1961 г.) повествует о человеке, собиравшемся отдать всего себя вере, но споткнувшемся на этом пути о реалии жизни — только на сей раз это молодая женщина. Героиня фильма готовилась стать монахиней, но вынуждена покинуть милый ее сердцу монастырь, сохранив твердое намерение нести добро и служить людям даже за его пределами. Она решает организовать приют для сирых и убогих, никак не предполагая, чем все это может закончиться.

Кадр из «Виридианы»

На вступительных титрах Бунюэль показывает божью обитель и ставит всем знакомое «Аллилуйя» Генделя из «Мессии». В финале герои садятся играть в карты под рок-н-ролл. Ехидно развенчивая образы нищих духом блаженных, режиссер бесстрашно посягает на самое святое: в крест у него вмонтирован складной ножик, терновый венец с шипами сгорает в костре. А наиболее известный момент «Виридианы» являет собой циничную пародию на леонардовскую «Тайную вечерю», где апостолов заменяют напившиеся скоты, а на месте Иисуса восседает грозного вида слепец (таков вот, по Бунюэлю, Бог — суровый, но ничего не видит). «Оставь их, пусть грешат. Это хорошо, потом будет, чем каяться». Неудивительно, что несмотря на высокое фестивальное признание, картина была запрещена в Испании целых пятнадцать лет.

Третьим обращением режиссера к религиозной теме стал «Симеон Столпник» (1965 г.), участвовавший в Венецианском конкурсе, невзирая на то, что длится всего 45 минут. Вот каково было уважение к режиссеру, подтвердившееся в финале фестиваля премией ФИПРЕССИ и Специальным призом жюри (для сравнения: разделивший с «Симеоном» эту награду фильм Марлена Хуциева «Мне двадцать лет» длится более трех часов).

Клаудио Брук в «Симеоне Столпнике»

Стремясь отрешиться от всего земного и грешного и максимально приблизиться к Всевышнему, Симеон избрал необычную стезю: в одиночестве он стоит на высоком столбе посреди жаркой пустыни. И к началу фильма простоял уже 6 лет, 6 недель и 6 дней (Бунюэль даже здесь не упускает случая вставить издевку). «Нет твари более презренной, чем человек, Господи. Одно его присутствие отдаляет меня от тебя. А сегодня нет мух…», — так рассуждает герой, то сотворяя молитву («А дальше я не помню»), то благословляя небеса и мелкую букашку («Кого бы еще благословить? Благословлять не только праведно, но и забавно»), то принимая на себя новые обеты («Отныне буду стоять на одной ноге»). Сам Сатана не оставляет попыток совратить отшельника с пути истинного, представая перед ним то развратной девицей, то голой старухой, то в виде самого Иисуса с ягненком. Но вдруг над пустыней пролетает самолет, и Симеон (реально живший монах, на самом деле простоявший на столбе порядка сорока лет) переносится из своего четвертого века в наш двадцатый, прямиком на современный шабаш — рок-концерт с бесноватыми плясками молодежи.

Конечно, это парадокс: человек, который никогда не верил и, будучи принципиальным атеистом, был еще и заядлым циником, посвятил вопросам религии целых четыре фильма и массу эпизодов в прочих своих произведениях. Словно отвечая на вопрос «как же так», Бунюэль вставил в «Млечный путь» (1969 г.) фразу, часто повторяемую и им самим: «Моя ненависть к наукам и ужас перед техникой приведут меня, в конце концов, к абсурдной вере в Бога». И еще другую, быть может, уже и не столь личную: «Ты в Бога веришь?» — «На всякий случай».

За одиннадцать лет до «Золотой пальмовой ветви» Бунюэль привез из Канн приз за режиссуру и премию ФИПРЕСИ — за острую социальную драму «Забытые» (1950 г.). С первых же кадров обещая отражать жизнь, как она есть, Луис погружает нас на самое дно Мехико, в район пустырей и трущоб, где мальчишки-хулиганы не стыдятся обворовывать даже калек, нападая то на слепого, то на безногого. Проклиная негодников, пострадавший яростно настаивает: «Надо убивать их до того, как они родятся!» Но справедливы слова, звучащие в полицейском участке: «Наказывать нужно родителей — за то, как они воспитывают своих детей. Лишенные теплого отношения, те ищут его где угодно». И новый вздох: «Если бы вместо детей можно было бы посадить в тюрьму нищету».

Картину, столь резко обличающую буржуазный строй и социальное неравенство, поначалу не приняли даже европейские коммунисты — их отношение к ленте кардинально поменялось только после восторженного отзыва русского классика Всеволода Пудовкина. В Мексике общественная реакция на «Забытых» тоже была чрезвычайно неоднозначна: высказывались мнения, что они порочат страну, и что автора имело бы смысл навсегда выслать за ее пределы. Тем не менее, в итоге фильм стал триумфатором на вручении главных кинематографических наград и получил одиннадцать (!) мексиканских «Ариэлей».

«Забытые» возникли не на пустом месте. Еще после «Андалусского пса» и «Золотого века», двух своих сюрреалистических шедевров, Луис Бунюэль снял получасовую ленту «Лас Урдес. Земля без хлеба» (1933 г.), во время просмотра которой не отпускает мысль, что все показанное здесь — тоже, несомненно, постановка, безусловная фикция, первосортный сюр. Но, как ни трудно в такое поверить, это документальный очерк. На полном серьезе повествующий о труднодоступном районе в горах, где почти никогда не бывает хлеба. Тяжелая, однообразная, беспросветная жизнь.

Может показаться, что Бунюэль смеется, издевается над нами. Как еще воспринимать то, что посреди основного рассказа он вдруг позволяет себе пространное лирическое отступление о малярийном комаре, отличить которого от простого комара можно по тому, какое положение его личинка занимает в пространстве, параллельное или перпендикулярное. Но это мы, сегодняшние, уже привыкли к неизменной ироничной интонации режиссера, и не замечаем главного — его боли, его сочувствия, того, как он пристально вглядывается в людей. Нам по-прежнему смешно, а на самом-то деле все это очень и очень грустно.

Стоят: Роберт Маллиган, Уильям Уайлер, Джордж Кьюкор, Роберт Уайз, Жан-Клод Карье и Серж Сильверман. Сидят: Билли Уайлдер, Джордж Стивенс, Луис Бунюэль, Альфред Хичкок и Рубен Мамулиан

Когда-то задолго до той волны насилия, что захлестнула кино в последние десятилетия, Бунюэля называли «самым жестоким режиссером в мире». За рассеченный бритвой глаз, за безжалостную реалистичность «Забытых», за финальную оргию «Виридианы», за отрезанную ногу Тристаны. Подобное отношение расстраивало мэтра, потому как он себя таковым отнюдь не считал, а, напротив, каждую свою картину старался снимать с максимальным сочувствием к персонажам. Но что делать, если сама жизнь жестока, а он всего лишь честен в ее описании? «Сюрреалисты, — говорил великий сновидец, — в первую очередь стремились, и это было важнейшим и неосуществимым их желанием, переделать мир и изменить жизнь. Но именно в этом главном вопросе мы явно потерпели поражение».

Тем не менее, без фильмов Луиса Бунюэля все было бы наверняка еще хуже.


Все новости