Это поразительно, но весь будущий Тим Бертон как в магическом зеркале отразился в его первой по-настоящему серьезной работе — пятиминутном «Винсенте*» (1982). Бертону в то время 23-24 года — но здесь намечено уже решительным образом все, что в будущем перерастет в магистральную тему его творчества. Маленький мальчик не хочет быть просто мальчиком — он мечтает во всем походить на Винсента Прайса, вернее, на тех зловещих героев, которых тот воплощал на экране (актер был настолько любезен, что самолично прочитал посвященное ему бертоновское стихотворение за кадром). И вот уже прилизанная прическа растрепывается во все стороны (стиль, которому сам режиссер соответствует и поныне), и мы проникаем во внутренний мир мальчугана, насмотревшегося ужастиков и начитавшегося страшилок Эдгара По. Угрюмо бродит он по темному холлу своего замка (по обычной квартире), обожает летучих мышей (Бертон словно знает, что ему суждено будет поставить «Бэтмена»). Строит зловещие планы насчет того, как бы получше окунуть труп «любимой» тети в чан с воском. Ставит научные эксперименты на собаке, намереваясь превратить ее в зомби. Под покровом ночи раскапывает могилу заживо погребенной супруги. И в наказание изгоняется в Башню Смерти (свою комнату)…
Все это — и могилы, и трупы, и темные комнаты, и страшные ночи — впоследствии красной нитью пройдет сквозь все фильмы Тима Бертона (даже исключения могут быть истрактованы в его пользу). От всей души полюбив жанр, который в нашей стране как нельзя лучше попадает под определение детской страшилки (в черном-пречерном доме в черной-пречерной комнате стоит черный-пречерный гроб), с течением лет он достиг в нем тех же вершин, которые подчинились Шекспиру в его кровавых трагедиях, а Андерсену — в его мрачных сказках. А именно — он сумел увлечь ими весь мир. И дети признали его за своего. И выросшие из детей взрослые — тоже.
Между двумя этими состояниями — ни ребенок, ни взрослый — застрял Пи-Ви, герой первого полнометражного фильма Бертона «Большое приключение Пи-Ви» (1985), который пользовался значительным успехом в Америке, но практически неизвестен у нас. Чтобы было понятнее, сравним его с мистером Бином — оба инфантильные чудаки «себе на уме», то и дело вляпывающиеся в какие-то истории (актер Пол Рубенс не снимает придуманную маску до сих пор). Домик Пи-Ви полон различных «облегчающих жизнь» приспособлений вроде огромного и сложного механизма, разбивающего яйцо (не отсюда ли почерпнул некоторые свои идеи знаменитый Уоллес?). Но однажды чудак вынужден покинуть родные пенаты, чтобы отправиться в долгое путешествие в поисках своего украденного велосипеда…
Хотя привычного нам Бертона в его большом дебюте совсем немного, в паре эпизодов все-таки проклевывается «то самое», на чем он чуть позже сделал себе мировое имя. Так, например, темной ночью герою встречается на пустынной дороге странная женщина, рассказывающая ему жуткую историю о случившейся тут некогда страшной аварии… Надо ли добавлять, что это она сама погибла в той катастрофе?
«Живые люди не обращают внимания на все странное и необычное. А я сама — странная и необычная», — так объясняет в «Битлджюсе» (1988) молоденькая готка свою способность видеть привидения. Что это, как не готовая формула, по которой в дальнейшем будут вылеплены все фильмы режиссера? Руководствуясь ею, он даже мертвецов умудряется показать с привлекательной стороны. «Вообще, это похоже на инструкцию к стереомагнитофону», — говорит о «Руководстве для недавно усопших» мертвый (но для нас очень даже живой) герой Алека Болдуина. И в финале фильма по-дружески легко помогает девушке взлететь в воздух — но не страха ради, а в награду за полученную «пятерку» в школе! Счастливая донельзя, Вайнона Райдер в этих кадрах не только словно бы предчувствует подобный же взлет и для себя, и для режиссера, но и наглядным образом убеждает: смерти нет. Даже самое худшее можно обернуть в радость.
Майкл Китон в «Битлджюсе»
Загробный мир станет одним из любимых пейзажей Бертона и во всем блеске будет воплощен в придуманном им «Кошмаре перед Рождеством» (1993, поставлен Генри Селиком) и в «Трупе невесты» (2005). Вот вроде бы: не придумать более странную тему для мультфильма. А между тем истории, в которых скелетики действуют наравне с живыми, а у покойницы-невесты еще и рука постоянно отваливается, воспринимаются юными зрителями совершенно естественно. Каким-то непостижимым образом (не иначе как чудом) Бертон оборачивает страшное в симпатичное — и превращает смерть в совершенно неопасную обыденность сказочного мира. Ну и что, что герои — мертвые. Главное, что не злые. Показателен в этом плане финал «Трупа невесты», когда похороненные восстают из могил, чтобы посетить бракосочетание в настоящей церкви, и в результате встречаются со своими неумершими еще родственниками. Какой пугающий момент: костлявое чудовище надвигается на замершего в испуге ребеночка!.. И какое прелестное разрешение: «Дедушка?» — удивленно вопрошает внучок, после чего следует их радостное объятие после вынужденной разлуки.
Страшны ли эти истории? В какой-то мере. Но в этом-то их и прелесть. Ужасное в малых дозах и в волшебном преломлении присутствует практически в любой мало-мальски приличной сказке. Поэтому когда студия «Диснея» (пригревшая Бертона на первых порах) отреклась от получасового «Франкенвини*» (1984) — это было как минимум недальновидное решение. Чиновников, конечно, можно понять: сюжетец-то еще тот! Мальчик глубоко переживает свершившуюся на его глазах (но за кадром) трагедию: любимый пес попал под колеса. Но школьные эксперименты над лягушкой дают ему отличную идею. Выкопав из могилы труп своего любимца, он подключает к нему все доступные электроприборы — и дожидается молнии… Действительно, как все это воспримут дети? Но что еще важнее: как отреагируют на это их достопочтенные папы и мамы? В фильме взрослые, прознав про случившееся, утешают себя, рассуждая логически: «Другие родители беспокоятся, чтобы их дети не связывались с наркотиками», — а у них-то сын всего лишь мертвую собачку оживил. Но так ли спокойно отнесутся к этому зрители?.. Тем забавнее, что спустя четверть века «Дисней» с распростертыми объятьями зазвал Тима Бертона обратно — чтобы сделать не только «Алису», но и полнометражный ремейк про воскресшую собачку, который уже несколько лет числится в первоочередных планах режиссера. Времена меняются. Детей, полюбивших, к примеру, диснеевские же «Хроники Нарнии», уже ничем не испугаешь. Ни громом, ни молнией.
В начале «Франкенвини» есть немного ернический момент, когда родители восторгаются самодельным фильмом мальчика (сам Бертон снимал такие же). «Наш сын — новый Хичкок» — «Кто?» — «Его биографию показывали по телевизору». Всего через пару лет другая короткометражка Бертона будет представлена миру самим Королем ужасов — «Банка*» (1986) вошла в знаменитый сериал «Альфред Хичкок представляет». Несмотря на то, что получилось весьма символично, данный эпизод не назовешь особенно удачным в фильмографии режиссера. Возможно, дело в ошибочной подмене первоначальной идеи. В рассказе Брэдбери таинственная банка с чем-то непонятным внутри, оказавшаяся в доме у деревенского простофили, была метафорой неистребимой потребности людей чему-то удивляться. В сериале же банка стала арт-объектом, помешенным героем-художником на постамент посреди своей выставки. И, стало быть, все восторги, высказываемые в ее адрес персонажами, превратились в нескрываемую издевку над всем современным искусством разом: что только не готовы принять сегодня за «шедевр»!.. А Бертону, несомненно, гораздо ближе первая трактовка.
Художники — неизменные герои фильмов Тима Бертона. Таков Эд Вуд, «самый плохой режиссер на свете». Таков Эдвард Блум, «нарисовавший» для себя целую жизнь. Таков Вилли Вонка, построивший маленький рай внутри своей шоколадной фабрики. И таков, в первую очередь, Эдвард — руки-ножницы, персонаж одноименного фильма 1990 года. 
Недоделанный, с ножницами вместо пальцев, он — само воплощение Творца, то принимаемого, то отвергаемого обществом. Не имея возможности просто пожать другому руку и глубоко страдая от этого, он трансформирует свои внутренние переживания в невероятной силы творческий импульс. И если от его прикосновения к человеческой коже выступает кровь, то безликие кустарники и ледяные глыбы благодаря Эдварду принимают поистине волшебные формы… Неудивительно, что именно этот фильм, призывающий оградить Художника от нападок толпы (критики), и Тим Бертон, и его постоянный напарник композитор Дэнни Эльфман признают своим самым любимым детищем.
Зловещую игру с остро-режущими предметами Бертон продолжил впоследствии в гораздо более кровавом ключе. Если «Эдвард — руки-ножницы» оказался всего лишь трогательной сказкой, которую бабушка рассказывает внучке, то «Сонная лощина» (1999) обернулась уже настоящим ночным кошмаром, в котором случайным порезом на щеке дело никак не ограничивается. И фраза «Берегите головы» здесь не просто вежливое напоминание о низковатой двери, а прямое указание: Всадник без головы уже где-то близко — и он охотится непосредственно за вами… Процесс лишения тела верхушки (головы, то есть) показан в фильме безо всяких заигрываний, чересчур натуралистично, кроваво и много раз. Но все же вершиной Бертона в обозреваемом спектре стал — на данный момент — «Суини Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит» (2007). Никакой мистики, чисто зверские убийства. «Вы меня напугали», — говорит входящему дамочка, торгующая пирожками с человечьим мясом. «Уверяю вас, мэм, совершенно невольно», — отвечает тот и отправляется прямиком на место своей казни: бритвой по горлу — и сквозь дырку в подвал…
Джонни Депп в «Суини Тодде, демоне-парикмахере с Флит-стрит»
Примечательна в данном случае эволюция персонажей Джонни Деппа. В своем первом совместном с Бертоном фильме он — несчастное существо, для которого ножницы — увечье, служащее одновременно и причиной страданий, и орудием для творчества. В «Сонной лощине» — стороннее лицо, расследующее преступления призрака, и даже его потенциальная жертва. И уже Суини Тодд (тоже несчастный, тоже покалеченный жизнью) предстает перед нами хладнокровным убийцей с острой бритвой в правой руке. Вывод напрашивается однозначный: рано или поздно герою Деппа в фильме Бертона самому должны отрубить голову. Что почти и случилось в «Алисе».
Вообще, когда стало известно, что Бертон экранизирует «Алису в Стране чудес» (2010), это выглядело настолько естественным шагом, как и в те времена, когда сам Уолт Дисней взялся за рисованную версию сказок Льюиса Кэрролла. Но в случае с Бертоном одной лишь фразы Королевы Червей хватит, чтобы понять: насколько это ЕГО. «Голову с плеч!» — что может быть более естественным развитием темы, не раз уже затронутой режиссером? Сама сцена казни — разве не к этому он шел все эти годы? Не к этой ли распрекрасной шутке, когда Безумный Шляпник упорствует перед плахой: «Шляпу я не сниму», — а палач вежливо-превежливо его успокаивает: «Пожалуйста, пожалуйста, я работаю не с головой, а с шеей»?.. Да и страшная сцена с выкалыванием глаза — практически ответ «Андалузскому псу» — вполне в духе всего того, чем жил Тим Бертон до этого.
В разговоре про отсеченные головы не обойтись еще без такого бертоновского шедевра как «Марс атакует!» (1996). Помните, что сделали марсиане с персонажами Сары Джессики Паркер и Пирса Броснана? Ну да — препарировали. Решили посмотреть, что получится, если ее голову прикрепить к собачьему тельцу, а его — так и оставить висеть в пустоте. И как восхитительна встреча двух обезглавленных в плену у инопланетян! Никаких безнадежных стенаний, один лишь главный вопрос: «Вы заигрывали со мной во время телешоу?» И дальше, несмотря ни на что, на наших глазах разворачивается история невозможной любви…
Кадр из фильма «Марс атакует!»
Вивисекция, кстати, интересует Бертона еще с любительской его картины «Остров доктора Игора*» (1971), являющейся адаптацией классического в своем роде «Острова доктора Моро» Герберта Уэллса. Тему экспериментов над живым организмом Бертон развил в поучительной детской сказке «Чарли и шоколадная фабрика» (2005). Каких только «издевательств» не терпят здесь дети! Толстого мальчика засасывает в трубу; худой сам телепартируется в телевизор, чтобы затем быть вытянутым под прессом. Непослушная девочка превращается в чернику — и ее выжимают; голову избалованной принцессы простукивают белки... А все почему? Плохо себя вели. Не следуй Бертон повести Роальда Даля (по которой и был снят фильм), было бы гораздо хуже. Он бы и впрямь им головы оторвал. И глазом бы не моргнул.
Невозмутимость принадлежит к числу основных инструментов, которыми Бертон оперирует в своих страшных сказках. Основополагающий его принцип: все, что здесь происходит — все так и должно быть. Он допускает всего лишь одну невероятную условность — но принципиальную, от которой и вытанцовывается все остальное (без разницы, оригинален ли сюжет или заимствован). Если обезьяна может быть в чем-то разумной — то может быть и «Планета обезьян» (явно неудачная картина 2001 года, на которой нет смысла останавливаться отдельно). Если Алиса могла упасть в дыру — значит, могло случиться и Безумное Чаепитие. Если есть жизнь после смерти — есть и Битлджюс. Зато все злодейства столь похожего на него внешне Джокера имеют не потусторонние корни, а происходят из отменного знания химии. И завистливый вопрос: «Откуда у него такие классные игрушки?» (это про автомобиль и самолетик Бэтмена) — подразумевает вполне прагматичный ответ: купил, построил. Квинтэссенция подхода: Бэтмен (Майкл Китон) спрашивает у Викки Вейл (Ким Бэзингер), сколько та весит — и только после этого взмывает с ней в воздух. Чтобы потом отметить укоризненно: «А вы тяжелее». Ничего, по большому счету, сверхестественного. Ну а то, что Женщина-Кошка оживает раз от раза — так на то у кошки и девять жизней, счет которым и ведет Мишель Пфайффер. («Бэтмен» и «Бэтмен возвращается» тоже останутся за пределами данного материала — что, по сути, поведать о них свежего? К тому же о создании первого мы подробно рассказывали.)
Кадр из фильма «Марс атакует!»
Но чтобы ни у кого не возникло претензий насчет «правды жизни», режиссер неизменно помещает свою невероятную условность в абсолютно реалистичный контекст. Причем именно в фильме «Марс атакует!» эта невозмутимость фантастического допущения смешена с реализмом в стопроцентно идеальной пропорции. Белый Дом — что может быть реалистичнее? Тем более что Бертон совершенно легкими, почти невидимыми мазками, показывает его именно таким, каким он и является, наверное, на самом деле: не административным учреждением, в котором решаются судьбы мира, а собственно домом, в котором обитает американская семья №1. И лучше всего это выражается в том, как дочка президента в исполнении Натали Портман делает замечание генералу, раскричавшемуся в коридоре: «Будьте добры, нельзя ли потише, здесь все-таки живут люди»… Как просто! И как точно. И довершает всю эту игру в реальность Том Джонс, который в качестве самого себя успешно спасается от нашествия подлых захватчиков и в идеалистическом финале дружелюбно приветствует оленят.
Но все-таки с наивысшим градусом кипения реализм и вымысел сплавляются воедино в «Крупной рыбе». Экранизация романа Дэниела Уоллеса изначально построена на противоборстве здравомыслящего сына с фантазером-отцом, привыкшим развлекать всех выдуманными побасенками. «Мой отец говорил о том, чего он никогда не делал, но я также знаю, что он делал много чего, о чем никогда не рассказывал», — сын подозревает, что за всеми папиными «долгими странствиями» и «диковинными встречами» стоит элементарная измена — ему и матери. Он выступает против того, чтобы самые обыденные шаги и поступки оборачивались сказкой, в которую якобы вхож рассказчик. Будучи человеком новой формации, не желающим верить в чудеса, он хочет, чтобы все было так, как было. Не понимая, что жить «обычно» — далеко не так интересно.
Тим Бертон, Альберт Финни и Джессика Лэнг на съемках «Крупной рыбы»
Один из центральных образов «Сонной лощины» — детская игрушка, кругляш, на котором с одной стороны нарисована птичка, а с другой — клетка. Если вертеть эту штуковину на ниточке со всей силы, изображения сольются и птичка окажется пленницей. Но на самом деле она свободна. «Это — истина. Но всегда ли истину легко разглядеть?» В «Крупной рыбе» Бертон усиливает метафору в мимолетной, но такой значительной сцене, когда мы видим стоящего почти по пояс в воде пожилого героя Альберта Финни. Камера опускается на его отражение, затем поднимается снова — и перед нами уже молодой Юэн МакГрегор. Ложь и правда, вымысел и реальность — две стороны, но одной медали. Или одно — всего лишь зыбкое отражение другого. Это смотря откуда смотреть.
Человеку, который всю жизнь воплощал фантазии на экране, Тим Бертон посвятил свою самую необычную картину. Необычную тем, что в ней — в отличие от других его работ — нет ровным счетом ничего такого «необычного». «Эд Вуд» (1994) — это просто биография режиссера Эда Вуда, расцвет творчества которого пришелся на 50-е годы. У него есть цель: снимать кино и рассказывать истории. Для ее достижения он готов решительно на все — даже покреститься, если продюсеры на этом настаивают. Единственное, что не подвластно влиянию со стороны — это его Видение. «Зачем тратить жизнь, воплощая чьи-то чужие мечты?» — говорит Вуду случайно встреченный им кумир, великий Орсон Уэллс. Действительно, зачем?..
Этой картиной режиссер, добившийся в жизни гораздо большего, отдает великую дань своему не столь удачливому предшественнику. У них оказывается много общего. Например, рассказчик, поднимающийся из гроба (Джеффри Джонс, один из любимых актеров Бертона), взят, на самом деле, непосредственно у Вуда, а выглядит совершенно по-бертоновски. А образ кукловода, которого Бела Лугоши (Мартин Ландау) с криком «Дергай за нить!» воплощает в вудовском фильме «Глен или Гленда?»! А шутка: «Что будете пить, Бела?» — «Формальдегид» — «Чистый или со льдом?» — это же тот самый Бертон, заявивший о себе еще «Винсентом». Короткометражкой, которая была посвящена, напомним, Винсенту Прайсу. И молодой Тим Бертон был дружен со звездой ужастиков, подобно Эду Вуду, некогда подружившемуся с великим Дракулой — Белой Лугоши...
«Стоит ли это того, мистер Уэллс?» — спрашивает Эд Вуд гения, когда оба сошлись в сетованиях по поводу издержек профессии. «Стоит, когда получается», — было ему ответом. Вуд был уверен, что у него «получилось». И пускай это не совсем так, Бертон воспевает классика трэша за его истинное стремление Творить. И его фильм — не об отдельном даже человеке, а вообще — о бескомпромиссной любви к Кино и к Искусству. Если понимать под таковым не то, как все вышло, а то, с каким искренним чувством делалось.
Джонни Депп в «Эде Вуде»
Как признается сам Бертон, мысль посвятить свою жизнь кинематографу пришла к нему, когда он, поленившись написать заданный на дом реферат, снял вместо этого небольшой, но забавный фильмик. Учитель не только принял «сочинение», но и поставил высшую оценку. Называлась короткометражка «Гудини», а великого иллюзиониста сыграл сам постановщик. Со временем Тим Бертон приложил все усилия, чтобы сравняться со своим персонажем. У него получилось. И сегодня его иллюзиями наслаждается весь мир.
