Когда в 1996-м году «Золотую пальмовую ветвь» получила картина Майка Ли «Тайны и ложь», по кинематографическому миру пронеслось то ли легкое разочарование, то ли удивление, то ли даже возмущение. Дело в том, что Гран-При жюри — вторую по значимости награду — в тот год получил Ларс фон Триер за свой шедевр «Рассекая волны». Именно что шедевр: о том, что это произведение из ряда вон выдающееся, говорил в ленте каждый кадр, каждый звук, каждое движение. А у Майка Ли — ни Бога, ни колоколов, просто люди — со 
всей их нескладностью, да и картинка простенькая. Так почему же эта «обычная» лента обошла в самом престижном киносоревновании такое безусловное Событие как фильм фон Триера? Каким образом Бренда Блетин умудрилась «отобрать» актерскую «Пальму» у Эмили Уотсон? И что еще более странно: как так вышло, что не Триеру, а именно Майку Ли достался также и приз Экуменического жюри? Награда эта по рангу не самая важная, но в то же время весьма значимая, так как достается картинам не только высокодуховным, но и (выразимся прямо) богопочтенным — стало быть, что, тихоня-британец умудрился обыграть дерзкого датчанина на его же собственном поле? Как же так?
Просто Каннский фестиваль в том году оказался верным самому себе: выбрал в победители не громкий, не вопиющий шедевр, а тихий и скромный (но не менее выдающийся). В котором нет вот этого «Кино», а есть «кино без кино», чудо, рождающееся как будто бы ниоткуда. Впоследствии к каннскому золоту прибавились еще пять номинаций на «Оскар» и множество разнокалиберных международных наград (ленту отметили от Испании до Австралии). Сегодня, спустя годы, каждый может сам сравнить эти фильмы и вынести свой вердикт, и сегодня даже, пожалуй, еще более очевидно, какое сложное решение выпало на долю председателя каннского жюри Ф.Ф. Копполы и его коллег. Обе эти картины — и «Рассекая волны», и «Тайны и ложь» — это Великие картины. Но они велики совершенно по-разному. Кажется даже, что они вообще находятся на разных полюсах мироздания. Хотя в них можно, конечно, при желании найти что-то общее, но как разняться авторские интонации! Триер со свойственной ему привычкой бьет наотмашь, его фильм — потрясение. Майк Ли говорит почти шепотом, очень выдержано и очень спокойно. Но от этого (благодаря этому) его лента потрясает не меньше. Да, в ней нет того «взрыва», но в финале тоже почему-то хочется плакать. Но не от горя, не от осознания трагедии — напротив, от счастья, от того, что у этих людей, которых успел уже немного полюбить, стало вдруг все хорошо. Вот в этом и есть разница режиссерских миров, разница видения: кто-то хочет зрителя раздавить, убить, выжать: как все плохо. Кто-то — и Майк Ли в их числе — стремится дать человеку надежду на то, что все образуется.
В «Тайнах и лжи» есть такой эпизод. Герою-фотографу позирует молодая женщина. Крупный план, нам виден только ее профиль: подлинная, неописуемая красота! И тут она поворачивается, и мы ужасаемся: вторая половина ее лица обезображена ужасным шрамом. Но вместе эти половинки — одно целое. Так и сами фильмы Майка Ли: сочетающие и неприглядные стороны жизни, и ее красоту, которую за этими «шрамами» не сразу и разглядишь, а она есть.
Тимоти Сполл в фильме «Тайны и ложь»
Большинство этих картин как будто бы ни о чем. В них что-то вроде бы и происходит, но выразить словами, что именно, так же сложно, как сложно выразить на бумаге саму жизнь. В этих фильмах — живут. И какое-то кардинальное действие, что-то переворачивающее в буднях героев, на весь фильм — одно. Поэтому сами сюжеты легко, при желании, могут быть скомпонованы в одну строчку. Чернокожая дочь находит белую мать («Тайны и ложь»). «Беззаботная» девушка учится водить машину. Подруги-«Карьеристки» встречаются и вспоминают молодость. Добрая тетя, желая помочь неадекватному племяннику, нанимает его делать ремонт, тут некстати встревает другой родственник — нормальный, но безработный («Тем временем»). У толстого мальчика случается сердечный приступ («Все или ничего»). Сумасбродный мужик открывает ресторан («Сладости жизни»).
Говорит ли подобный пересказ что-либо существенное о картинах? Нет, разумеется. Потому что в эту строчку Майк Ли вкладывает неизменно больше, чем это случается в твиттере. И для этого ему не нужны даже сценарии: уникальность его фильмов во многом обусловлена тем методом, 
каким они создаются. На самом деле, метод этот — большой и чрезвычайный секрет, многие хотели бы его выведать. Как можно понять из коротких обмолвок, перед фильмом Майк Ли чуть ли не запирается с актерами за дубовыми дверьми и репетирует, репетирует, репетирует. Порою несколько недель, а то и месяцев. В результате этих репетиций и рождается текст: режиссер ставит перед артистами задачу и предлагает им импровизировать на тему, полностью облачившись в шкуру собственного персонажа. Импровизации накладываются друг на друга, и к моменту съемок выкристаллизовываются в то, что и увидит впоследствии зритель. Доходит до смешного: четырежды выдвигавшийся на «Оскар» как лучший сценарист (еще у него две режиссерские номинации), Майк Ли каждый раз должен был писать сценарий (уже снятого фильма!) только для того, чтобы предоставить его на рассмотрение членам Киноакадемии.
Упомянутая выше секретность такова, что актерам зачастую запрещается рассказывать, о чем лента, даже своим ближайшим родственникам. Более того, как правило, они и сами не знают всего сюжета, будучи осведомлены только о том, что касается непосредственно их героя. В этом странный (как может показаться стороннему наблюдателю) парадокс режиссерского метода. С одной стороны — длительные репетиции, с другой — Майк Ли оказывается сторонником естественных реакций, когда дело доходит до ключевых поворотов сюжета. Поразительно: в «Тайнах» исполнительницы главных ролей никогда не видели друг друга до того момента, пока не встретились их героини. И получается, что не только экранная мать, но и сама Бренда Блетин была без меры удивлена тому, что ее «дочка» оказалась черной! А когда снималась «Вера Дрейк», только Имельда Стонтон была в курсе того, чем, собственно, занимается Вера в свободное время, все остальные актеры узнали об этом одновременно со своими персонажами.
Имельда Стонтон в фильме «Вера Дрейк»
«Вера Дрейк» (2004) — второй общепризнанный шедевр Майка Ли. Очень сдержанный, очень лаконичный и принесший своим создателям «Золотого льва» и актерский «Кубок Вольпи» Венецианского кинофестиваля. Героиня Стонтон — простая домохозяйка, сама доброта. Ее заработок — уборка в богатых домах. Ее подлинное призвание — помощь ближнему: будь то немощный сосед, будь то собственная дочь, которой Вера мимоходом, всего лишь теплым словом и улыбкой устраивает личную жизнь с таким же, как и та, недотепой. И также мимоходом, каждую пятницу Вера заходит в гости к ждущим ее молодым и не очень женщинам: чтобы, как она выражается, помочь им выкинуть. Говоря яснее, элементарным способом, с помощью мыла и терки, всего за несколько минут Вера Дрейк делает аборты. А на дворе стоят 50-е, и власти это не поощряют. «Как она могла быть такой эгоистичной?» — восклицает та, которая из одного нового дома намерена переезжать в другой, тоже новый, только побольше, и теперь боится, что арест ее родственницы этому помешает. А между тем именно эгоизма в Вере Дрейк нет ни капельки. Весь смысл ее жизни — помогать тем, кто в ее помощи нуждается. Ни на секунду не задумываясь, что однажды это может привести ее на скамью подсудимых.
Понятно, что старательно перенося на экран жизнь, автор фильма, в ходе тех самых репетиций, делает некую выжимку, оставляя если и не самое главное, то самое для него важное — в описании этой самой жизни. Это моменты, потихоньку складывающиеся в некое единое повествование. И среди них всегда есть такие, которые запоминаются особо (у каждого, конечно, они могут быть свои). Как прекрасна вся линия с дочерью Веры Дрейк: от первого визита потенциального жениха (какие смущенные глаза у девушки!) до того, как он сделал ей предложение (какое в тех же глазах счастье!). А в «Тайнах» — эпизод, когда героиня получает папку с именем своей биологической матери; вот чудесный пример того, что нет маленьких ролей: Лесли Мэнвилл, игравшая у Ли и главные роли, здесь проводит на экране всего несколько минут, но созданный ею образ социальной работницы застревает в памяти как влитой. Не забыть и того, как героиня Салли Хокинс в «Беззаботной» впервые является на урок фламенко. Фильмы Майка Ли могут не сразу «пойти». Но в какую-то секунду обязательно должен случиться щелчок: ага, интересно. И эти не всегда симпатичные герои вдруг станут не только узнаваемыми, но и почти что родными.
Дэвид Тьюлис в фильме «Обнаженные»
А еще герои Майка Ли страсть как любят пофилософствовать. Таких у него — целая портретная галерея, и первым среди них идет Джонни из «Обнаженных» (1993), донельзя отчаявшийся человек, про которого говорится, что выглядит он на сорок, а на деле ему 27. Дисгармония с самим собой заставляет его метаться из угла в угол, из дома в дом, из города в город, приводит к беспорядочным связям и хаотичным знакомствам. Он явно неглупый, безмерно начитанный, готовый рассуждать на самые сложные темы, делая при этом обескураживающие порой выводы («Амеба думала, что разовьется в лягушку?»). Но при всем при этом, он как стрела, выпущенная в небо, но потерявшая цель, получившая импульс, но закрутившаяся в жизненном водовороте. «А мертвеца когда-нибудь видел?» — спрашивает его знакомая. «Только себя», — правдиво отвечает герой. С этим фильмом режиссер впервые участвовал в конкурсе Каннского фестиваля, и сразу успешно: сам получил приз за режиссуру, а Дэвида Тьюлиса жюри назвало лучшим актером.
Обретя благодаря «Тайнам» всемирную славу, Майк Ли снял достаточно скромную картину «Карьеристки» (1997). Элегантная, вроде бы состоявшаяся женщина приезжает в Лондон к лучшей подруге, столь же стабильно стоящей на ногах (с прибытия в столицу начинаются и «Обнаженные», где героя точно также 
встречает актриса Кэтрин Картлидж, более всего известная как Додо из фильма — что забавно, учитывая сказанное в начале — «Рассекая волны»). Вместе они вспоминают, как познакомились десять лет назад, будучи совершенно другими людьми: некрасивыми, неопрятными, неприкаянными. «Кому нужны дурные воспоминания?» — решают они, неожиданно встретив за пару дней всех своих былых знакомых: что прошло — того не воротишь.
Помимо прочего, в ленте между делом проявляется одна из основополагающих тем творчества режиссера: столкновение устойчивого мира буржуа и изгоев-пролетариев. От нечего делать подруги шатаются по сдаваемым в наем богатым квартирам, осматривают их, будто бы примериваясь: а стоит ли здесь жить. В одном таком роскошном пентхаусе они спрашивают у хозяина, имея в виду окно с безупречным видом: «Наверно, в ясный день вы наблюдаете отсюда за классовой борьбой?» — «В ясный день отсюда далеко видно, милая», — не почуяв подвоха, отвечает персонаж Энди Серкиса (будущего Горлума и Кинг-Конга!).
Кстати, в том же пентхаусе есть такая сцена: средний план героинь, склонившихся с балкона, вид на них снизу. И едва они выпрямляются, исчезая из кадра, как высоко в небе пролетает вертолет. Что это, как? Зная дотошность режиссера во всем, что касается правды жизни, поневоле задумаешься. В то, что ради этой секунды вертолет целенаправленно вели по нужному маршруту (как и в компьютерную графику) верится слабо: бюджеты у Майка Ли, как правило, крохотные, не до подобных излишеств. Так что же — удачная случайность? Или этот вертолет специально ждали, часами не начиная снимать, пока он не окажется поблизости? У кого будет возможность — не забудьте при случае уточнить.
Некоторые эти картины создают ощущение некой безделицы. Но именно такие безделицы с годами ценятся выше антиквариата. Их год от года выдает, например, Вуди Аллен, и в некоторых фильмах Майк Ли очень близок ему по настроению. Если их сравнить, то найдется много общего: такие же «простые» (но внутренне сложные) герои, такие же немудреные (казалось бы) сюжеты, такая же видимая легкость в манере повествования. Но их отличие принципиально: Майк Ли неизбежно социален. То, что у Аллена превращается в анекдот, оформленный изящными завитушками, у Ли — суровая правда жизни. Так оно все и есть — смешного мало.
Хотя вообще-то его ленты тоже полны колкостей и шуток (часто матерных). «Обнаженный» Джонни осматривает комнатку, которая ему заранее не нравится, и ехидно делится впечатлениями с подругой: «Тут уютно. Смотри-ка, и потолок наверху, и пол внизу, и стены на месте, все как у людей!». В другой раз собирается в душ и спрашивает у хозяйки дома: «Слушай, а ты не полезешь на меня с тесаком в мамашиных шмотках?» (угадайте, к чему это он). «Кто эта малютка?» — спрашивают в «Карьеристках» о девочке на фотографии, — «Моя дочка, ее зовут Вторник. Она родилась в субботу, но ее мать с придурью». Двое гадают по книге; она с нескрываемым подтекстом спрашивает у мисс Бронте, когда же ей предстоит заняться любовью? Он, не поняв намека, из всех возможных вариантов натыкается почему-то на слово «Смерть» — конец, значит, ее сексуальной жизни. Когда же в свою очередь он загадывает то же самое, она не теряется и мстит: «Рики, здесь пустая страница».
Лесли Мэнвилл и Тимоти Сполл в фильме «Сладости жизни»
В «Сладостях жизни» хозяин ресторана узнает, что официантка сбежала от него буквально накануне открытия, и он придается мечтам, не менее сладостным, чем его блюда: «Если я когда-нибудь увижу ее, я пырну ее ножом в живот, сниму кожу с ее лица!». Или муж подвернул на производстве ногу, и жена его ободряет: «Знаешь, Энди, хорошо, что ты не лошадь», — «Почему?» — «Тебя бы пришлось пристрелить». А сколько шуток в «Беззаботной», весь фильм, по сути, на них построен. Очаровательнейшая картина. По количеству позитивной энергии почти как «Париж, я люблю тебя»: светлая, добрая, сплошная радость. Салли Хокинс за нее более чем заслуженно в 2008-м «Серебряного медведя» из Берлина утащила. Не видели — посмотрите.
Если не разобраться, может сложиться впечатление, что все фильмы Майка Ли более-менее одинаковые. В какой-то мере так и есть: Лондон, наши дни — что тут нового скажешь, над чем особенным поплачешь, над чем неожиданным посмеешься? Понятно, что каждый раз автор находит новые изюминки, но принцип не изменен (никто же, в конце концов, не укорял того же Вуди Аллена, что он в Нью-Йорке все время снимал). Но есть все же два исключения: упомянутая «Вера Дрейк», уходящая в 50-е годы, и «Кутерьма» (1999) — вообще про XIX век. Однако «Кутерьму» отличает от прочих работ режиссера не только выбранная эпоха. Здесь певец пролетариата неожиданно обращается к жизни избранного класса (театральной элиты) и делает мюзикл. Нет, правильнее сказать: костюмный фильм с музыкальными номерами, что объяснимо содержанием: в старом Лондоне ставят оперу на японский сюжет.
Джим Броадбент в фильме «Кутерьма»
Здесь тоже имеются интересные моменты, например, очень забавно обыгрывается тема надвигающегося на героев прогресса: когда двое говорят по телефону шифром, на тот случай, если их подслушивает телефонистка. Или когда престарелый отец жалуется, что зря простоял под дверью, а виной всему новомодная кнопка электрического звонка, которую он не захотел нажимать из принципа. И хотя те, кто полюбил режиссера по «простым» картинам, этой «богатой» лентой могут быть серьезно разочарованы, именно в ее активе две премии «Оскар»: за грим и за костюмы (синтез английского ретро с японским, да еще в рамках роскошной оперы — приятная задача для любого художника!). Ряд серьезных наград, высшая из которых «Кубок Вольпи» Венецианского кинофестиваля, также получил и актер Джим Броадбент, возможно, именно эта роль приведет его совсем скоро в «Мулен Руж», и именно этот успех станет своеобразной прелюдией к будущему «Оскару» за «Айрис».
Кстати сказать, Броадбент, кажется, единственный из любимцев Майка Ли, кто добился такого безусловного международного признания (не будем брать в расчет раннюю картину режиссера «Тем временем» (1984), где играют сразу и Тим Рот, и Гэри Олдман, и Альфред Молина). Хотя актерских наград у его фильмов — не счесть (от фестивального признания до «оскаровских» номинаций), имена самих артистов, увы, мало что говорят широкому зрителю. Однако их лица отлично знают даже дети: спасибо «Гарри Поттеру», завербовавшему лучшие британские резервы. Каннский лауреат Дэвид Тьюлис — это несчастный Люпин. Фаворитка Венеции Имельда Стонтон — мерзкая Долорес Амбридж. Тимоти Сполл — Питер Петтигрю, более известный как человек-крыса. Гэри Олдман — ну, мы все знаем Олдмана и без «Гарри Поттера». Да, тот же Броадбент — это Гораций Слизнорт, ключевая фигура «Принца-полукровки».
Но сказка сказкой, а кино Майка Ли — это все-таки отображение реальности. И конечно, его персонажи — сплошь несчастные люди. «Простите меня, что я живая!» — кричит героиня «Обнаженных», как могли бы вслед за нею вскрикнуть и многие другие. Как таксист из фильма «Все или ничего» (2002), они постоянно чувствуют отверженность и одиночество, как и он, придерживаются нехитрой философии: «Никогда не знаешь, что случится». Неслучайно в квартире будущих «Карьеристок» висит плакат «Невыносимой легкости бытия». Их жизнь не обременена богатством, но много ли счастья приносит безденежье? «Быть или не быть? Вот в чем вопрос», — «И очень хороший». Фотограф в фильме «Тайны и ложь» переживает, что каждый день просит улыбнуться своих клиентов, но никак не может научить улыбаться самых близких своих людей. Рифмой к этому там же звучит и ключевая для всего творчества режиссера фраза: «Ты должна улыбаться, милая. Иначе ты будешь плакать».
Но тем не менее, «Мрачные мгновения» (первый фильм режиссера, за который он еще в 1972 году получил главную награду кинофестиваля в Локарно) сменяются «Высокими надеждами» (следующая кинолента Ли, снятая им почему-то только в 1988-м: 15 лет в промежутке были отданы работе на телевидении), которые герои стараются уже не терять. Несмотря ни на что, они живут и верят, что и на их улице будет праздник. В фильме «Сладости жизни» (1990) жена два года не может заставить суженого гвоздь вбить. Но когда он вдруг покупает фургончик, в котором собирается готовить и продавать еду, она хоть и посмеивается над ним, но и гордится: значит, он еще не опустился на самое дно, значит, он еще хочет, стремится, карабкается из этой ямы, что их жизнью зовется. Он борется. Все еще впереди.
В этих фильмах есть еще одна чрезвычайно важная деталь, которую необходимо отметить: музыка. Ее обычно немного, и она, как может показаться, совсем незатейлива и проста, но как раз этой простотой она и прекрасна. Так вот, мелодия, написанная Рэйчел Портман для «Сладостей жизни», несомненно, служила вдохновением для оскароносного саундтрека «Вверх». И эта схожесть музыкальных мотивов даже немного символична. Конечно, британские пролетарии не взлетают со своими домами на воздушных шариках и не отправляются в далекие края за синей птицей. Но уверен: были бы не прочь. И Майк Ли своими картинами им в этом пусть немного, но помогает. А так как жизнь непростая везде, стало быть, и работы его, привязанные сюжетно к Лондону, по духу поистине интернациональны. Потому что и у нас, например, найдутся семьи (как в фильме «Все или ничего»), которые в худшие моменты своего бытия принимаются вспоминать счастливую молодость и приходят к простому, но единственно верному выводу: «У нас ничего не было. У нас были мы. И было достаточно».
