По большому счету, Михалков преступно виноват, что позволил себе так надолго забросить режиссуру: и зрители, и отечественная культура заметно обеднели, недосчитавшись за эти годы как минимум трех фильмов, которые могли бы быть подписаны его именем. Нашему кино заметно не хватает таких серьезных, интересных художников — и в последние годы это чувствуется особенно остро. Но Михалков пошел по той дороге, по которой пошел; такова его воля. Здесь мы не будем оценивать результаты его общественной деятельности, вылившиеся, среди прочего, в любопытную документальную ленту «МЧС» (датированная 2009 годом, она, к сожалению, не подписана, поэтому в фильмографию режиссера ее вставлять нет оснований). Да и вообще документальные работы автора давайте оставим в сторонке — хотя у Михалкова их несколько, и про семью, и про историю России (часто темы перекликаются). Отложим и многочисленные — и каждый раз блистательные! — его актерские свершения; речь пойдет о другом. Мы напомним о тех картинах, благодаря которым Михалков-режиссер давно, с самого начала своего творческого пути по ту сторону камеры, вошел в историю мирового киноискусства. И не будем отвлекаться ни на что иное.
В режиссуру Михалков ворвался лихо. Серьезное впечатление производили уже его короткометражки. «Спокойный день в конце войны» (1970), например, прекрасный образец того, как должны снимать выпускники ВГИКа: это во всем Настоящее Кино, только длится не полтора часа, а минут сорок (жаль, что не все оканчивают институт с той же свободой во владении профессией). Но «Свой среди чужих, чужой среди своих» (1974) — это был уже подлинный взрыв! Какая энергетика действия, каков накал человеческих страстей! Фильм настолько горяч, что обжигает даже сегодня. Сегодня, когда отношение к прошлому страны, к гражданской войне полярно переменилось, и сам Михалков давно уже не за «красных». Казалось бы, ну какое нам дело до этих чекистов, проворонивших золото, предназначенное для советской власти? А ведь нет — переживаем. А все почему? Потому что это только по оболочке «историко-революционный» фильм, а по сути — история о дружбе. Могут пройти года, смениться эпохи, перекраситься флаги. Но когда лучшие друзья называют одного предателем, а он не предатель, и во имя всего того, что свято между ними, он обязан им это доказать — где бы и когда бы это ни было, это история на века.
Никита Михалков в «Своем среди чужих, чужом среди своих»
А какие актеры! Богатырев. Кайдановский. Шакуров. Солоницын. Калягин. Райкин. Сам Михалков. И как играют! Вот чтобы не говорили во славу сегодняшних мастеров, но такой ансамбль сейчас редкость, да что там — невозможен в принципе. А ведь многим из них, кажется, не было тогда и тридцати. Вообще, актеры — это одна из самых сильных сторон Михалкова-режиссера. Сам лицедей, он прекрасно умеет не объяснить, показать, чего хочет. И помещая образ в жесткую конструкцию своего фильма, он дает исполнителю главное — поиграть. А как это для хорошего актера важно! И каков результат! Факт: многие суперзвезды отечественного кино сыграли у Михалкова свои лучшие роли.
Без революции не обошлось и во втором его фильме, «Рабе любви» (1975), отдававшем дань первопроходцам кинематографа, труженикам немого экрана. Героиня Елены Соловей — знаменитая актриса. Она чувствует, что играет не то, не так, что все ее фильмы — это не искусство, а лишь на потребу толпе. Но когда эта самая толпа, публика, восторженно окружает ее, одаряя цветами и комплиментами — тает, тает, тает. А еще она, как часто бывает с актрисами, неравнодушна к оператору (Родион Нахапетов). Так-то она любит и ждет другого, своего знаменитого партнера, но тот, как назло, не поддался общей панике и не сбежал со всеми на юг, а остался в Москве, с большевиками. И ее новый друг, явный подпольщик, уговаривает: и вы, и вы оставайтесь! А она все о Париже, да о Париже. В финале, уносясь вдаль от преследующих ее жандармов, она произносит одну из ключевых фраз всего российского кино, которую довольно-таки часто, увы, повторяют и сегодня (порою в укор самому режиссеру): «Господа, вы звери! Вы будете прокляты своею страной!..» Сегодня уже и не понять, кого именно в итоге прокляла страна, но история нечаянной любви на руинах эпохи осталась.
Елена Соловей в «Рабе любви»
Здесь, кстати, невозможно также не отметить тех, без кого Михалков — не совсем Михалков. Кто знает, какими б были еще эти фильмы, когда б талантливого постановщика не окружала гениальная подчас команда. Невозможно ведь представить ни «Рабу любви», ни «Своего среди чужих» без пронзительной и враз покоряющей музыки Эдуарда Артемьева. А какой великий был оператор Павел Лебешев. 
А художники, а все остальные! И заслуга режиссера — что он всех взял и объединил.
Другой ярчайший пример феноменально слаженной творческой группы — «Неоконченная пьеса для механического пианино» (1976). Это вершина Михалкова, во всех отношениях лучший его фильм — а ведь всего третий по счету. Взяв Чехова и сложив крупинки жемчуга, разбросанные по разным уголкам его произведений, в единую драгоценную нить, Михалков вновь рассказал не просто о каких-то конкретных людях в определенный отрезок какого-то времени, а о чем-то таком, что пронзает года и пространства вне зависимости от костюмов и декораций. «Я ноль, я ничтожество! Ноль! Мне 35 лет! Лермонтов восемь лет как лежал в могиле, Наполеон был генералом! А я ничего в вашей проклятой жизни не сделал, ничего!», — стенает под утро главный герой (Александр Калягин), вдруг задумавшийся о пустоте и бессмысленности своей жизни. Как многим это близко! Кто мы, что сделали, что о нас вспомнят? Фильм получил главный приз на кинофестивале в Сан-Себастьяне.
А какая прекрасная картина «Пять вечеров» (1978) по пьесе Александра Володина! Тонкая, лиричная, нежная. Пришел мужчина к женщине. Когда в последний раз виделись, племяннику ее два года было, а сейчас он девушек уже домой водит. Война разлучила. И характер его — не захотел после победы к старому возвращаться, новую жизнь начать решил. А она… Ну, что она, ждала. «Какой был бы ужас, если бы я за кого-то вышла замуж» — говорит, когда он снова в ее доме появился. Играют Станислав Любшин и Людмила Гурченко. И там прекрасный совершенно финал — с ними, но как будто бы и без них: камера долго, четыре минуты, панорамирует по стенам комнаты, рассматривая фотографии, предметы. И объяснение героев, и примиряющий монолог Гурченко — все за кадром. Так вот просто. А у зрителя комок в горле, слезы из глаз.
Людмила Гурченко в «Пяти вечерах»
Мелодраматический жанр, к слову, подвластен режиссеру, как никакой другой. Этим он и близок широкому зрителю. Народ «чистое искусство» смотрит вяло — другое дело, когда про любовь. А про любовь Михалков ох, как хорошо может. Без надрыва, но с чувством, без капли пошлости, но с выдержанным достоинством, и даже нет слез на экране — а в зале все равно лезут за платочками. Циник скажет: зрителя разжалобить труда особого не надо. Да, но вы сделайте это так, как это делает Михалков! Сколько поделок-однодневок выходило всегда, и будет появляться впредь — и где они, какова их судьба? А «Раба любви» — живая! И «Пять вечеров» словно вчера сняты. И «Сибирский цирюльник» — нельзя ж не признать, с каким мастерством картина сделана.
Да, почти все фильмы Михалкова внутри — мелодрамы. Но беря за основу «низший» жанр, режиссер насыщает его Идеей — тем, про что обычно забывают многие его коллеги. Он рассказывает не просто о любви, а о Любви и о Времени, о Любви и о Человеке, о Любви и о Судьбе. Его истории — не мелочны, даже если кажутся на первый взгляд таковыми. Михалков с легкостью меняет регистры и как-то незаметно переводит обыденное в вечное, частное — в общее. Он чувствует зрителя как мало кто другой и без зазора говорит на его языке, но не опускается до него, а тянет наверх, за собою. И ухватившись за «любовный» сюжет и простоту изложения, зритель послушно следует за режиссером туда, куда тот его ведет. И получает именно тот заряд мыслей и эмоций, который автор и намеревался ему дать, почти ничего не теряя по дороге. Герман, например, более велик как режиссер, но к его картинам целую энциклопедию в придачу следует выдавать, чтобы все понятно стало. Михалков не проще, нет — он доступнее. В отличие от Германа, он соглашается (в своих фильмах) разговаривать с теми, кто, быть может, не так умен и высокообразован, как он. Это тоже надо уметь, и Михалков как раз и замечателен тем, что прекрасно сохраняет идеальные пропорции доступности и высокохудожественности.
Особо благодарны должны быть за это школьники: «Несколько дней из жизни И.И.Обломова» (1979) заметно облегчили многим старшеклассникам домашнее задание по литературе. Экранизируя классический роман Гончарова, Михалков, конечно, не стал сводить все исключительно к противостоянию двух лучших друзей из-за одной женщины, он просто оперся на это, как на каркас, а уж поверх — все самое важное, и о судьбе, и о долге, и о России.
Ирина Купченко в «Без свидетелей»
Вот, кстати, еще одна характеристика режиссера — как внешне легко он переходит от простых тем к сложным, от больших картин к маленьким. Пример, вошедший в учебники — «Пять вечеров» были сняты в перерыве между «Обломовым», когда группа, закончив летние съемки, ждала снега, чтобы приступить к зимним (ну или наоборот). А «Без свидетелей» (1983) — еще более концептуальная вещь: весь фильм снят в одной квартире и хронологически уложен в рамки идущей по телевизору передачи. Снова — пришел мужчина к женщине (на сей раз Михаил Ульянов к Ирине Купченко), бывший муж к бывшей жене. У них полтора часа на длинный, тяжелый, выматывающий разговор. Сплошной аскетизм, ни капли гламура и глянца (к которым все-таки склоняется порой Михалков). Режиссер словно специально загоняет себя в монашескую келью, чтобы потом, вырвавшись на свободу, снова полететь, куда вздумается — в Италию, в Петербург, в Кострому, не ограничивая себя ни массовкой с цыганами, ни переменой декораций.
Так было в итальянской картине Михалкова «Очи черные» (1987). Здесь автор вновь зацепился за чеховские мотивы, чтобы рассказать не ведающую границ историю о несостоявшейся любви. Итальянец воспламеняется к русской. Бросается за ней вглубь нашей провинции. Обещает вернуться, но… Но, решает в итоге он, нет ничего в этом страшного: никто никогда никого не ждет, где ж это видано, чтобы ждали. Не слышал он про «“Юнону” и “Авось”», стало быть, да и те же «Пять вечеров» не смотрел. За этот фильм великий Марчелло Мастрояни получил приз Каннского кинофестиваля и номинировался на «Оскар», а Елена Сафонова (хоть роль у нее и не такая большая) вместе с ним выиграла итальянского «Давида» (двумя десятилетиями спустя Италию покорит другая ленинградка — Ксения Раппопорт).
А затем снова скромный фильм, «Автостоп» (1990): три героя, одна машина и бескрайняя русская земля. Тоже замечательная картина — еще один бриллиант в копилочку. А ведь задумывалось все… как короткометражка, рекламирующая «Фиат». Поразительно. Вот всем бы такую рекламу снимать — чтоб дух захватывало и сердце щемило! Кстати, это даже не первый пример в истории: «Мужчину и женщину» Клод Лелуш тоже снимал по заказу местного автопрома — да так наснимал, что в Каннах потом золото выиграл. Принцип во многом тот же, что и в автомобильных журналах, где на обложке — не только тачка, но еще и девушка, которую можно было бы на ней прокатить. В кино к машине прилагается увлекательная история. Михалков свою рассказал убедительно, занимательно и ярко. А то, что не забыл при этом продемонстрировать, как классно «Фиат» и по снегу, и по льду катит (интересно, насколько увеличились потом продажи?), есть лишнее доказательство того, что мастер — он мастер во всем.
В творческом багаже Михалкова особняком стоят две работы — «Родня» (1981) и «12» (2007). Они очень разные, совершенно непохожие. Но это единственные большие картины режиссера об окружающей его действительности. Это, возможно, не сразу замечается, но Михалков всегда предпочитал проговаривать какие-то важные ему вещи с заметной исторической дистанции — то из середины двадцатого века, а то и вовсе из девятнадцатого. О современности он говорит только здесь. И оба этих фильма — в числе лучшего, что он сделал.
Нонна Мордюкова и Светлана Крючкова в «Родне»
«Родня» — совершенно очаровательное кино, очень смешное, и трогательное, и такое… с очень сильным зарядом настроения, так скажем. Это о тетке (Нонна Мордюкова), приехавшей из деревни в город, к дочке. А у той муж ушел. К очкастой! И теща-то сперва зятю кааак даст в лоб! А потом за ним, и в ресторан. А тот (Юрий Богатырев) как давай с ней танец танцевать — закачаешься! — мало кто в кино так отплясывал, разве что только с «Криминальным чтивом» и сравнишь. О людях фильм, в общем. О нелепых и несчастных, которым так не хватает самого важного — любви, понимания, сочувствия. И о том, что одиноки все мы, и рушатся связи — даже между самыми близкими, хотя, казалось бы — кому, кроме своих родных, ты еще можешь быть нужен?
Но все «больное» в «Родне» режиссер аккуратно спрятал за кадром: кто умен, тот сам додумает. Тем удивительнее фильм «12». Никогда не бравшийся за «опасные» темы, Михалков впервые в жизни поставил социальное кино, впрямую поднимающее не только общечеловеческие, но и актуальные вопросы. Да, он всегда снимал о чести и достоинстве, о хорошем и плохом, о мелочах жизни в самом, порою, трагическом их преломлении. Но он тщательно старался не говорить о том, что здесь и сейчас. И вдруг в этом фильме заговорил. Надеясь, что его услышат. И пусть никого не смущает вопиющий курьез с присуждением фильму 18 «Золотых орлов» в пяти номинациях. Академия проявила такую немыслимую щедрость, так как не смогла разорваться между двенадцатью присяжными и наградила за лучшую мужскую роль, при очевидной неравнозначности образов, каждого. Уникальный в мировой наградной практике случай (Стоянов тогда пошутил, что хорошо, что это не Михалков снял «300 спартанцев»). Но про эту досадную нескромность лучше не вспоминать. Потому что сам фильм, по правде, выше злословия. По нему отлично видно, что не снимавший много лет Михалков не растратил ни грамма своего могучего таланта — фильм остро цепляет, берет за живое, призывает к не самому приятному, если честно, сегодня занятию: подумать.
Но самая необычная картина Михалкова — «Урга — территория любви» (1991). Она тоже о современности, только не о нашей, другой. Она о монгольской семье, живущей в бескрайней степи на территории Китая. Им еще повезло: монголам позволяется иметь трех детей в семье, тогда как самим китайцам — только одного. Но проблему это не снимает: что делать мужу, если в семье уже трое, а все равно… хочется… ну, этого… Мудрая жена посылает супруга в городскую аптеку. Но это всего лишь сюжет, лежащий на поверхности. Фильм, разумеется, о большем. О том, как прекрасна земля. Как прекрасно жить на ней простой жизнью и любить друг друга простой любовью, не помня никаких запретов — степь большая, всем места хватит.
Россию здесь олицетворяет герой Владимира Гостюхина, добродушный работяга-шоферюга, затерявшийся в Китае в поисках заработка. Никак не может он в толк взять, почему это здесь ему — платят, и платят неплохо, а на родине, где работы не меньше — житье впроголодь? Что так? Но выбора нет, вот и приходится ему отводить душу в китайском кабаке, да обучать местный ансамблик любимому вальсу «На сопках Манчжурии» по нотам, которые щедро вытатуировал по молодости у себя на спине. Кончается фильм пророческим опасением: из будущего (не такого уж далекого) потомок героев сообщает, что отдыхал недавно на Байкале, там, где когда-то было озеро и жили русские (потом еще добавляет — авторы фильма учли мировой прокат — о планах посетить Лос-Анджелес, поглядеть на японцев). Фильм необычен для Михалкова тем, что здесь (как будто бы) напрочь скрыты все его режиссерские амбиции. Режиссера здесь как будто бы и нет, он невидим, он словно сам растворился в этой благостной степи. Эта предельно простая история рассказана очень лаконичным языком — отнюдь не скупым или сухим, а очень нежным, внимательным, живописным. Только вот без всего этого «михалковского».
Выбрав формат притчи и на время «ужав» себя в правах, Михалков не прогадал — напротив, попал в яблочко. Перед ним склонилась Венеция, отдав «Золотого льва». Вслед за этим была покорена и Европа — фильму достался «Феликс», как тогда назывался европейский «Оскар». Близок был и настоящий «Оскар», американский — картина попала в пятерку претендентов (проиграла «Индокитаю»). Все это заслуженно: «Урга» — работа блестящая. Только вот покорив с ее помощью мир, Михалков сразу забыл про степь и про монголов, и вновь вернулся к своим излюбленным мотивам — немножко Чехова, немножко мелодрамы. Только теперь уже… немножко так свысока.
Мы не будем здесь акцентировать ваше внимание на последовавших за этим картинах — «Утомленные солнцем» (1994) и «Сибирский цирюльник» (1998). Не только потому, что это уже не совсем «тот» Михалков. Просто к первой ленте сейчас и без того привлечено дополнительное внимание благодаря неожиданному продолжению, к тому же это «Оскар», а стало быть, хочешь — не хочешь, но надо смотреть. А вторую и так обожают, наверное, все женщины страны, и как-либо рекомендовать ее особо, ну просто нет смысла: мелодрама, про любовь — разве этого мало? В обеих картинах, к слову, блистает Олег Меньшиков — актер №1 в 90-е годы (в крохотной роли снявшийся у Михалкова еще в «Родне»). В последнее десятилетие не так часто доводилось видеть его на большом экране, но нынче, в год своего 50-летнего юбилея, артист возвращается снова — быть может, и не столь триумфально, как все ждали, но хочется верить, что теперь уж надолго.
Практически все, что снял в кино Никита Михалков — это золотой кинофонд страны. Вышло так, что у него просто нет «нехороших» или однозначно плохих фильмов. Есть, быть может, непонятые, или не во всем и не всеми оцененные. Есть вызывающие различную реакцию — от полного неприятия до полного восторга. Есть любимые критикой, есть — любимые народом. Но ведь так обычно и бывает с большими художниками. Их картины провоцируют, вызывают споры и бури, но главное – не оставляют равнодушными, хоть со знаком «плюс», хоть со знаком «минус». И чаще всего — пробуждают в душе нечто большее, чему не всегда даже имеется словесное определение. Можно по-разному относиться к Михалкову как к человеку, как к председателю Союза кинематографистов, принимать его или противостоять ему. Но есть одна правда, против которой спорить бессмысленно. У нас может быть сколько угодно классиков, сколько угодно «подающих надежды». Но так, как Михалков, снимать не умеет никто.
