Злые улицы
Если бы зимой 1962 года кто-нибудь рассказал несостоявшемуся саксофонисту Перси Кэрри, что новорожденный Джеймс Юджин станет мировой знаменитостью, едва сводящий концы с концами бухгалтер счел бы эти слова дурацким розыгрышем. Таким, как он — обремененному проблемами несчастному отцу семейства, на шее которого сидит четверо детей и страдающая непрекращающейся ипохондрией жена, жизнь никогда не преподносит приятных сюрпризов, почему-то предпочитая бить наотмашь.
Ничтожной зарплаты едва хватало на жизнь, семья ютилась в крохотном вагончике, и по большей части дети были предоставлены самим себе — Кэтлин Кэрри хватало лишь на то, чтобы приготовить еду и проследить за своевременным ремонтом одежды. Пока сестры и старший брат Джима играли на улице, он маялся от безделья, скрашивая одиночество многочасовыми кривляниями перед зеркалом. Последнее очень раздражало мать, отчаявшуюся положить конец казавшемуся ей нездоровым увлечению сына. «Чаще всего она пыталась меня запугать, говоря, что я увижу дьявола, если просижу перед зеркалом еще минуту, — вспоминал Кэрри. — Естественно, это только сильнее меня раззадоривало».
Конец одиночеству Джима наступил в начальной школе, когда тот принялся гримасничать на уроке музыки во время репетиции рождественского ансамбля. Желая наказать и смутить непоседу, учительница заставила его повторить свои рожицы перед всем классом, но эффект был достигнут противоположный. Мальчишка так смешно изобразил музыкантов, что со смеху покатился весь класс, а виновнику было предложено выступить со своей пантомимой на праздничном концерте. Джим с радостью согласился и это решение предопределило его дальнейшую судьбу. Поняв, что его призвание — смешить людей, Кэрри отдался ему со всей страстью. Дошло до того, что в седьмом классе учителю пришлось заключить с ним «пакт о ненападении»: в течение всего учебного дня Джим был обязан примерно себя вести, за что получал пятнадцать минут бенефиса на последнем уроке.
Юмор стал самым сильным оружием Кэрри — когда в 1975 году его отец потерял работу, семья столкнулась с огромными трудностями. Новой должности бухгалтера Перси найти не удавалось, а с Кэтлин, пичкавшую себя огромным количеством пилюль и таблеток, попросту не было никакого спроса. Ее алкоголики-родители любили приехать в гости и весь вечер изводить Перси нотациями о его бесполезности и никчемности. Ситуацию разряжал Джим, до того смешно изображавший трясущихся от негодования бабушку с дедушкой, что отцовский гнев улетучивался и он помогал сыну писать комедийные скетчи. Перси всячески поощрял увлечение сына, и даже устроил ему первое выступление в местном комедийном клубе. «Это было так ужасно, что я до сих пор не понимаю, что заставило меня два года спустя снова попробовать свои силы».
А два года между выходами на сцену выпали для семейства Кэрри очень тяжелыми. Отчаявшись найти работу в Ньюмаркете, Перси перевез домочадцев в пригород Торонто Скарборо, где все они трудились чернорабочими на фабрике по производству автомобильных покрышек. По восемь часов в день Джиму приходилось драить общественные уборные, пока самодур-начальник не уволил его. Отношения в семье накалились до предела, и чтобы хоть как-то спасти брак, Перси решил уволиться с фабрики, освободив выделенный ему комбинатом домик, переселившись сначала в трейлер, а затем и вовсе в палатку на заднем дворе дома своей сестры. Кэрри с содроганием вспоминает те времена, говоря, что они больше были похожи на цыган, чем на канадцев, и винили во всех невзгодах другие расовые группы.
Понимая, что в Скарсборо ему ничего не светит, Джим отправился пытать счастья в столицу, предлагая свои услуги эстрадного комика направо и налево. Как ни странно, в Торонто черная полоса перестала преследовать юношу, и вскоре он уже не знал отбоя от приглашений выступить в очередном комедийном клубе и засветиться в небольшом эпизоде на телевидении. В карманах Кэрри появились первые деньги, которые он не задумываясь отправлял семье, находившейся на грани нищеты. Несколько месяцев спустя родственники Джима уже снова жили в нормальном доме и вспоминали «фабричный» этап свой жизни как дурной сон.
Но не скромный местечковый успех был венцом мечтаний Джима Кэрри. Его манил мир кино, казавшийся таким неприступным и близким одновременно. Раздобыв телефон надежного импресарио, собрав чемодан и прихватив тысячу долларов, Джим отправился в Лос-Анджелес навстречу богатству и славе.
Огни большого города
Не сказать, что Америка приняла новоявленное дарование с распростертыми объятиями. Три года пришлось ему выступать в бесчисленных клубах Лос-Анджелеса и Нью-Йорка, зарабатывая репутацию талантливого пародиста, прежде чем он был замечен Родни Дэнджерфилдом, предложившим Джиму выступать в качестве разогрева во время своего турне по Лас Вегасу с годовым окладом в $200 тыс. Любой другой с радостью ухватился бы за такую возможность, но мятущегося Кэрри охватили сомнения. Ему хотелось признания собственных комедийных талантов, а до сего момента публика аплодировала ему только когда он работал с чужим материалом.
Попробовав выходить на сцену с абсолютной импровизацией, Джим потерпел фиаско. Раз за разом зал отвечал гробовым молчанием на его шутки, и все друзья, среди которых были уже состоявшиеся Арсенио Холл и Робин Уильямс, в один голос уговаривали его образумиться. Но Кэрри продолжал упрямо гнуть свою линию к вящему неудовольствию нанявшего-таки его Дэнджерфилда и хозяйки клуба «Комедийный магазин», куда Джим устроился по возвращении из игорной столицы.
Удовлетворения ему не приносило ничего — ни свет рампы, ни собственное имя в People, когда в 1984-м журнал назвал его одним из самых перспективных пародистов. Начавшуюся депрессию усугубляли неудачи на актерском поприще: несколько проходных ролей в оставшихся незамеченными фильмах и скоропостижно свернувшийся сериал «Утиная фабрика», где Джим был главным актером. Вопреки всякой логике, даже комедия «Однажды укушенный», с лихвой окупившая в прокате и на плакате которой впервые фигурировали лицо и фамилия Кэрри, и та не стала долгожданным прорывом. Все, чему она способствовала, исчислялось небольшим появлением у Фрэнсиса Форда Коппола в «Пэгги Сью выходит замуж», двумя эпизодами у Клинта Иствуда (в «Списке мертвецов» и «Розовом Кадиллаке») и провалившейся в прокате фантастической комедией «Земные девушки легко доступны».
Впрочем, участие в последней принесло свои положительные плоды. Партнером Кэрри по фильму был Дэймон Уэйанс, замышлявший с братьями комедийное телешоу «В живом свете». Как только проект получил зеленый свет, Дэймон предложил Джиму стать постоянным участником передачи, и вскоре вся Америка сходила с ума по «человеку с тысячей лиц». Прежде отказывавшиеся замечать его, продюсеры стали преследовать Кэрри, уговаривая на участие в комедии «Эйс Вентура». Сценарий был откровенно слабоват, и студия получала бесконечные отказы вплоть до тех пор, пока не пообещала Джиму полный творческий контроль над картиной. Добившись желаемого, Кэрри с режиссером Томом Шэдьяком полностью переработали рукопись, и вышедший в прокат в начале 1994 года фильм с триумфом прошел по экранам мира.
Секрет его успеха
Но настоящий успех был впереди — Чак Рассел, прикрепленный к экранизации комикса «Маска», уговорил боссов New Line Cinema взять Кэрри на главную роль (на тот момент на «Эйса Вентуру» наводился финальный лоск). Результат превзошел все ожидания: стоившая всего $23 млн. картина собрала по миру больше $350 млн. Вопросов об исполнителе главной роли в комедии братьев Фарелли «Тупой и еще тупее» больше не стояло — New Line взвинтили гонорар новоявленной звезды с $500 тыс. до семи миллионов и не прогадали, получив второй кассовый хит за полгода.
Дальше карьера Кэрри пошла вверх как по маслу: участие в еще считавшимся престижном «Бэтмене навсегда», сиквел «Эйса Вентуры», «Кабельщик», принесший ему гонорар в $20 млн. и ставший первой относительной неудачей. Но вышедший год спустя «Лжец, лжец» полностью реабилитировал промах предыдущего фильма, до сих пор оставаясь одной из трех самых кассовых комедий Кэрри. И тут в Джиме проснулось творческое эго. Подуставший от экранных кривляний, он захотел доказать зрителю, что является не просто комиком, но серьезным актером, и появившаяся в 1998-м драмеди «Шоу Трумана» стала первым шагом в новом направлении.
По инерции публика среагировала на знакомое имя и обеспечила картине прибыль, сослужив студиям дурную службу. Немедленно подписавшись на биопик Милоша Формана «Человек на Луне», рассказывающем об Энди Кауфмане, Кэрри полностью выложился на площадке и… столкнулся с полупустыми залами, не желавшими видеть любимого клоуна в непривычном амплуа. Схожих настроений придерживались и продюсеры, из-за чего актеру пришлось чередовать традиционные роли с серьезными проектами — за комедиями «Я, снова я, и Ирен» и «Гринч» последовала (опять провальная) драма «Мистер Маджестик», а в перерыве между «Брюсом Всемогущим» и «Лемони Сникетом: 33 несчастья» Джим снялся в самом личном своем фильме «Вечное сияние страсти».
Увы, далеко не всегда наши желания совпадают с желаниями окружающих, что наглядно демонстрируют взлеты и падения кривой кассовых успехов Кэрри. За каждый драматический фильм ему приходится расплачиваться надоевшим жанром, параллельно пытаясь найти себя в чем-то еще. Как знать — быть может, новый толчок карьера Джима получит в провокационной ленте «Я люблю тебя, Филлип Моррис» о реально живущем семьянине, бросившем все ради внезапной любви к своему бывшему сокамернику? Но даже если нет — выполненная в традициях «классического Кэрри» комедия «Всегда говори “Да”», уже приблизившаяся по сборам к $150-миллионной отметке, всегда прикроет его тылы.
Так или иначе, Джим Кэрри осуществил свою главную мечту, превратившись из гадкого канадского утенка в одного из главных голливудских комиков, человека с гуттаперчевым лицом, собирающим миллионы. Мистера Улыбку.
