Актриса Катарина Тальбах, в которой глаз постоянно улавливает грубоватый вариант Джульетты Мазины, играет у Бёхлиха пожилую немку, на голову которой валятся тридцать три несчастья. Сначала это воспринимается как драма, и вопрос звучит так: спасует или нет героиня перед ударами судьбы? Отсутствие в фильме какого бы то ни было лоска (вплоть до обратной крайности, чуть ли не уродства) даже наводит на мысли о бытовой драме, основная тема которой — жестокости рутинной жизни, показанной без всякого украшательства.
Трудно приходится женщине Ханне в Восточной Германии: ни молодости, ни денег, ни перспектив, зато — Бог знает, откуда — неугасимое желание жить и чувствовать себя счастливой. Вот она и ходит на работу, регистрируется на сайте знакомств, целуется в коридоре турецкого отеля, не стесняясь морщин. И все это — с распахнутыми круглыми глазами и чуть клоунской улыбкой, которая, кажется, не исчезает с ее лица даже в крике боли.
Но к середине фильма начинаешь понимать, что в трагедиях, обрушивающихся на Ханну, отсутствует элемент случайности. Здесь действует жесткая закономерность: стоит ей оправится от одного, случается что-то другое. Словно кто-то задался целью опытным путем установить, есть ли предел человеческим силам, жизнелюбию, наивному оптимизму? К концу картины Ханна уже не воспринимается как человек. Она похожа на мошку, которой в течение полутора часов методично, одну за другой, обрывали лапки. А та все еще дергается. Почему? До каких пор? Проклятые вопросы, мучительно поставленные Берндом Бёхлихом. И даже открытый финал не привносит в ситуацию оптимизма.
