— Ключевая особенность «Дневников мертвецов» заключается в съемке субъективной камерой — том же приеме, что два месяца назад мы видели в «Монстро». Тот факт, что лента Мэтта Ривза обогнала вас на пути к зрителю, помог или наоборот осложнил экранную жизнь вашей картины?
— Нет, мне кажется, что не осложнил. Да я и не знал о съемках этого фильма. И про депальмовский «Без цензуры» не знал. Все произошло как-то одновременно, может это коллективное бессознательное работает? (Смеется) Сейчас у каждого в мире есть видеокамера, так что, наверное, это и породило такие идеи.
— В одной из сцен вы вступаете в полемику с ремейком Зака Снайдера — «быстрые» зомби против «медленных». ОК, но, может, есть какие-то понравившиеся вам ходы последователей в эволюции образа живых мертвецов?
— Скорее всего, нет. Мне кажется, что их фильмы совсем не похожи на мои. Я делаю что-то свое, преимущественно вне Голливуда. Мои ленты скорее получаются из личных наблюдений за существованием современной Северной Америки, а они наделяют мертвецов способностями как в комиксах. И по моим наблюдениям, это интересует не слишком большое количество людей. Вообще немногие используют жанр хоррора в качестве метафоры. Так что мне кажется, что в этом плане мои фильмы достаточно отличаются. Зак, по-моему, хороший экшн-режиссер и первые двадцать минут его фильма по-настоящему крутые, но к концу это все становится больше похоже на компьютерную игру. В отличие от моих фильмов, здесь упор делается на экшн. А о быстрых зомби — по-моему, это не очень здорово. Я часто вспоминаю «Мумию» с Кристофером Ли, когда она идет на тебя, а ты не знаешь, как ее остановить. На мой взгляд, это гораздо страшнее. К тому же, по-моему, не слишком реалистично, когда хрупкое мертвое тело способно бегать на бешеной скорости. Что, перед возрождением они ходили в спортзал? (Смеется).
— Ваши картины неоднократно ремейкизировали. Есть ленты, доставившие вам удовольствие? Например, версия Тома Савини?
— Ну, например, мне очень понравилась британская комедия («Зомби по имени Шон» — прим. ред.). Впоследствии мы стали хорошими друзьями и с Саймоном Пеггом, и с Эдгаром Райтом. Саймон, кстати, озвучивает ведущего новостей в «Дневниках». Не знаю, вы видели дублированный фильм или оригинал?
— В дубляже.
— А, значит, вы не слышали оригинального звука. А, между прочим, много моих друзей принимали участие в озвучке: Стивен Кинг, Гильермо Дель Торо, Уэс Крейвен и многие другие. К тому же, в озвучивании оригинала принимало участие огромное количество народа, там очень много голосов — получился очень интересный коллаж. Уж не знаю, удалось ли передать это в дубляже.
— На русском некоторые нюансы вообще потерялись. Например, эта классная шутка финале, когда умирающий герой просит: Shoot me! (по-английски это и «сними меня», и «пристрели меня» — прим. ред.). У нас это только «Убей меня».
— Ммм, по-русски «сними» и «застрели» — разные слова? Жаль.
— В своих фильмах вы развиваете образ зомби от бессмысленных машин для убийства к думающим созданиям. Значит ли это, что вы сострадаете им, пытаясь представить не только монстрами, но и существами, которым просто не повезло?
— (Смеется). «Не повезло». Вот именно. Конечно, я всегда им сочувствую. Ведь плохие парни — тоже люди. В первых четырех фильмах я развивал их, они эволюционировали. А новый фильм как бы возвращается к истокам, к первой «Ночи». И в нем множество отсылок на нее: не знаю, это вряд ли передано в дубляже, но в звуковой дорожке использовано множество звуков из оригинального фильма. Те же сообщения в новостях, например. Я старался сделать на этом акцент, события происходят в первую ночь, просто это параллельная история. Так что в этом фильме зомби еще не эволюционировали, это самое начало.
— Первые четыре фильма о мертвецах в конечном итоге получились не такими, какими задумывались. Где-то по бюджетным соображениям, где-то пришлось что-то вырезать при монтаже. Какая картина наиболее точно соответствует изначальному замыслу?
— Удивительно и даже забавно, но фильм, для которого пришлось радикально изменять сценарий из-за бюджета — это «День мертвецов», третья часть. Правда, сценарий удалось переписать достаточно быстро и то, что получилось в итоге, стало, пожалуй, моим любимым фильмом серии. А при съемках «Земли мертвых», последнего фильма, студия Universal оставила мне полную свободу выбора, но пришлось укладываться в рейтинг R. Мне повезло, что люди, финансировавшие «Рассвет» и «День» не обращали внимания на то, какой рейтинг MPAA получат фильмы. Так что они вышли такими, какими я их снял. А в «Земле» мне пришлось быть аккуратнее, плюс к концу я осознал, что все получилось слишком масштабно, хотя изначально лента задумывалась как камерная. Поэтому потерялась некоторая связь с оригинальными фильмами. Для меня этот фильм стал слишком голливудским, поэтому сейчас я с радостью снял фильм поменьше. Так что, наверное, «Земля мертвых» дальше всего от моей изначальной задумки. Пришлось делать много компромиссов: то не хватало времени, то денег и так далее. Ну, а на съемках первого фильма, конечно, я вообще не знал, что делал. (Смеется) Это был мой первый режиссерский опыт и тогда я даже не понимал, что такое режиссерская работа и все такое. Дерьмо (Смеется).
— После «Ночи живых мертвецов» вы сняли драму. Почему? Потому что хоррор — это был не тот жанр, в котором вы хотели работать дальше, или по какой-то другой причине?
— Ну конечно я так думал. Не хотелось снимать одни ужастики. К тому же, тогда в Штатах было такое время, когда снимались недорогие независимые фильмы о человеческих отношениях, так что мы решили, что и сами можем сделать что-то подобное. Наверное, мы были слишком самоуверенны и не понимали, что в таких фильмах обязательно должны быть звезды. Но вообще да, я не хотел застревать в жанре хоррора и хотелось стать частью этого тренда камерных драм. Я работал над третьим по счету фильмом «Жена Джека» (на видео он известен как «Сезон ведьм»), когда «Ночь живых мертвецов», можно сказать, восстала из мертвых. (Смеется) Через полтора или даже два года после ее выхода. И мне начали писать о ней письма, везде возник ажиотаж: «Вау! Ночь живых мертвецов!». И тогда мне в голову пришла мысль о том, что можно снять продолжение. Окончательно она оформилась, когда в моем районе открылся огромный супермаркет, в котором можно было купить вообще все, что душе угодно.
— «Рассвет мертвецов» был перемонтирован Дарио Ардженто. Как происходило ваше сотрудничество? Вы консультировались друг с другом о том, что вырезать, а что оставить и каким образом лучше представить картину?
— Мы с самого начала договорились: я снимаю фильм как хочу, а он монтирует его для европейской аудитории (так как, вроде бы, больше о ней знал). И мы решили: он запишет саундтрек с The Goblins, я могу воспользоваться им частично, а могу и не использовать вообще. Мне, в общем, нравятся работы Дарио, но в итоговой версии «Рассвета», на мой взгляд, исчезло слишком много юмора. Местами фильм был чересчур порезан, так что для проката, например, в Британии, мы решили оставить нашу версию. По-моему, в ней больше юмора и социальной сатиры, а у Дарио все получилось в его стиле. (Смеется) Мы выполнили условия договора, с этим никаких проблем не было. Собственно, до сих пор мы с ним хорошие друзья, иногда даже встречаемся.
— В восьмидесятые у вас началась серия больших фильмов, потерявших социальный подтекст. Это была плата за студийное продвижение?
— Ага. (Смеется) Я тогда снял два фильма для Orion и оба они получились достаточно неудачными, с типично голливудским процессом производства, когда приходилось менять концовки и все такое. Эти фильмы для меня не были личными, в основном потому, что это были экранизации — Майкла Стюарта («Обезьяний оскал») и Стивена Кинга («Калейдоскоп ужасов»). Так что я просто переводил первоисточники на кинематографический язык. В «Оскале», впрочем, есть тема «внутреннего чудовища», что хорошо видно в концовке. Изначально герой должен был выжить, но им захотелось, чтобы обезьяна разорвала его грудную клетку. По-моему, это было серьезной ошибкой. Но опять же, иначе бы этот фильм не выпустили. Я проводил серьезное исследование на предмет того, что, возможно, был неправильно поставлен диагноз, а не чтобы просто случилось волшебное выздоровление. Так что мне этот момент итогового варианта не понравился.
— Вы не раз работали со Стивеном Кингом и сравнительно недавно собирались экранизировать «Девочку, которая любила Тома Гордона». Что происходит с этим проектом, почему ничего о нем не слышно?
— Не знаю, выйдет ли этот проект на экраны вообще. Я работал над ним несколько лет, года три писал сценарий и правил его. Но в Голливуде как всегда хотят, чтобы в фильме были звезды. А у нас на девяносто процентов история одной маленькой девочки, потерявшейся в лесу. Больших звезд среди маленьких девочек маловато, разве что Дакота Феннинг. Она согласилась на съемки и, казалось, что фильм может выйти. Но было решено, что ее одной не хватит, чтобы вытянуть фильм в коммерческом плане. И ни я, ни Стив ничего с этим не могли сделать. Так что студия предложила расширить персонажи родителей и прочих взрослых героев, чтобы пригласить на их роли звезд. Очень жаль. (Смеется) То же самое произошло с «Почти как Бьюик»…
— Сейчас его режиссером назначен Тоуб Хупер.
— Да? Я не знал. Ну, посмотрим, что из этого получится. Здесь опять много голливудских проблем. Например, сложно создать этих мелких монстров: студии просто бояться вкладывать в это деньги.
— А можете рассказать, что на самом деле стояло за вашей отставкой с «Обители зла»?
— Этот фильм делала немецкая компания Constantin. В ней есть парень, который управляет там всеми делами и принимает все решения, Бернд Айхингер. Я работал в Лос-Анжелесе с одним из их сотрудников и с компанией, делавшей игру. Мы разрабатывали сценарий и всем нам он нравится. Но этот парень ни разу в оригинальную игру не играл, вообще не имел о ней представления и не понимал, права на что он купил. Он даже не знал, насколько эта игра стала популярным феноменом. Так что он написал свой сценарий, имеющий мало общего с игрой, даже не обратив внимания на первоисточник. Я бы такой фильм в жизни не снял. (Смеется) Так что, меня уволили.
— А из-за чего не сложилось сотрудничество с Миком Гаррисом? Он не раз звал вас поучаствовать в «Мастерах ужаса».
— Я просто был занят. Когда снимался первый сезон, мы заканчивали «Землю мертвых», а во время второго сезона — снимали «Дневники мертвецов». Мне не хотелось делать эпизод по чужому сценарию, я пообещал ему написать свой, но, к сожалению, мне не хватило на это времени. Так что приглашали меня на оба сезона, просто я был слишком занят, чтобы снять свой эпизод. Мне предлагали много разных сценариев, но хотелось выступить не только режиссером, но и сценаристом. К сожалению, не удалось. Кажется, его сейчас переименовали и продолжили, да?
— Да, теперь он называется Fear Itself.
— Ну, посмотрим. Может быть, когда-нибудь что-нибудь еще получится.
— И о будущих проектах. Во-первых, уже несколько лет мы слышим про «Бриллиантовых мертвецов», а на прошлом Американском Кинорынке появился постер сиквела «Дневника мертвецов». Что мы увидим первым?
— Я не знаю. Когда я делал этот фильм, одна из идей, которую я в него вкладывал — тема современного медиа. Это беспокоит меня в Интернете и блогосфере — именно они выступают теперь источниками. Слухи обрастают подробностями. Кто-то в Интернете генерирует новость и позволяет людям думать то, о чем они хотят думать. У меня есть идея вторых «Дневников», сюжетное продолжение истории трех оставшихся героев. Но, я не знаю, что будет дальше. Я подожду, пока кто-нибудь позвонит мне и предложит делать фильм. У меня полно проектов: есть синопсис оригинального сценария (я не мог написать его целиком, потому что была забастовка и меня попросту убили бы). Возможно, я смогу продать его. Параллельно я работаю с одной производственной компанией над испанским фильмом Time Crimes. И они просят меня написать его сценарий и снять. Никогда не знаешь наперед. Я просто плыву по течению.
