Необходимость в создании свода моральных базисов назрела благодаря тому, что даже в дозвуковую эпоху кинематограф отличался заметной фривольностью, и это никак не могло не вызвать нареканий у американского общества, в котором преобладали пуританские настроения. Разумеется, в наше время то, что признавалось аморальным тогда, периодически выглядит чистейшей невинностью, но в конце двадцатых годов терпение моралистов истощилось окончательно.
«Кодекс Хейса» был не то чтобы обширным, но все-таки довольно емким. Для начала, он запрещал ругаться на экране, неважно, с помощью титров или же артикуляции. Что интересно, запрещенными считались слова «Бог», «Господи», «Иисус», «Христос» (их разрешалось использовать только и исключительно в религиозном контексте, прочие же случаи являлись типичным упоминанием имени Господа всуе); а также «черт», «проклятье» и так далее. Под категорическим запретом была обнаженная натура — как фактическая, так и в виде силуэта. Не допускалось незаконное употребление в кадре наркотиков, сексуальные сношения, в том числе межрасовые, упоминание венерических заболеваний и интимной гигиены, сцены родов, демонстрация детских половых органов; и, что особенно интересно, не разрешалось показывать сцены, в которых представитель белой расы оказывается рабом.
Упоминались также в этом кодексе и так называемые нежелательные элементы: например, сочувствие к преступникам, соблазнение женщин, использование огнестрельного оружия; это не запрещалось, но при использовании таких сцен следовало быть осторожнее и не перебарщивать, дабы фильм, опять же, не получился безнравственным. Но чаще всего объектом внимания со стороны ревнителей Кодекса оставалась лексика киногероев. Всем известен хрестоматийный случай с фильмом «Унесенные ветром», когда цензоров возмутила ставшая впоследствии крылатой реплика Рэтта Батлера: «Frankly, my dear, I don't give a damn!» Формально слово damn находилось под запретом, хотя до инициативы Хейса это словечко употреблялось в кинематографе достаточно часто. Легенда гласит, что за это слово продюсера фильма Дэвида О. Селзника даже оштрафовали на пять тысяч долларов, но на самом деле ничего подобного не было: в Кодексе существовало условие, согласно которому прямое цитирование литературного произведения или первоисточника не является нарушением подразумевающегося положения. Реплика в фильме отличалась от реплики в тексте книги Маргарет Митчелл ровно на одно слово — «frankly».
Итак, сформулированный в 1929 и введенный в использование под этим названием в 1934 году, «Кодекс Хейса» правил бал до конца шестидесятых, когда, собственно, и была сформирована та самая система цензурных рейтингов, дожившая после некоторых изменений и до наших дней. Появилась она благодаря таким картинам, как «Ростовщик» Сидни Люмета, «Фотоувеличение» Антониони и «Кто боится Вирджинии Вульф?» Майка Николса, где впервые открыто демонстрировалась женская нагота и активно применялась нецензурная брань. Джек Валенти, с 1966 и аж по 2004 год являвшийся президентом Кинематографической ассоциации Америки (она же MPAA; это название организация получила в 1945 году), решил, что подобные фильмы не могут и не должны быть доступны всем и каждому по нравственным причинам, и в 1968 году ввел эту самую систему в действие.
Изначально в ней было всего четыре «клейма»: G (общий), M (рекомендуется одобрение родителей), R (детям до 17-ти вход только с родителями) и X (дети до 18 лет на сеанс не допускаются). В начале семидесятых между G и R появилось еще одно буквосочетание — GP («допуск» оставался общим, но родителям рекомендовалось обратить на фильм внимание). Тогда же поменяли и возрастную планку в рейтинге R — с 17 лет на 16. В 1972 году литеры в GP поменяли местами, и с этого момента все выглядело несколько иначе.
G расшифровывалась по-прежнему: General Audiences, то есть, никаких ограничений по возрасту здесь не предусмотрено. Фильм может смотреть кто угодно. Далее следует PG — Parential Guidance Suggested. Это всего лишь означает, что какие-то элементы того или иного фильма могут быть неподходящими для маленьких детей, но непременного присутствия взрослого вместе с ребенком на сеансе не требуется. То есть, маме и папе следует иметь в виду и потом не жаловаться, если что. Самый популярный рейтинг в американском кино — PG-13, Parential Guidance Strongly Cautioned, — предполагает, что в фильме содержится нечто, решительным образом не подходящее для детей до тринадцати лет, и дабы ребенок, не достигший этого возраста, смог пойти на фильм с таким цензурным рейтингом, крайне желательно присутствие рядом с ним взрослого человека. Не обязательно кого-то из родителей — это может быть родственник, учитель, приятель папы по работе и так далее. Ненавистный Чаку Норрису рейтинг R — Restricted — означает, что сопровождение взрослого человека потребуется ребенку уже не до 13, а до 17 лет. Страшно представить себе, что Чак думает о рейтинге NC-17, пришедшем на смену рейтингу X и означающему, что если зрителю нет семнадцати лет, то его в зал не пустят вообще, даже если с ним придет рота взрослых.
С фильмами, имеющими рейтинг G и PG, все более или менее ясно, а вот категория PG-13 вызывает интерес куда больший, чем то, что разрешено всем и каждому. Само появление этого рейтинга было связано с небольшим скандалом, в который был вовлечен не кто-нибудь, а сам Стивен Спилберг. В 1984 году изрядное количество американских родителей подняло шум: по их мнению, фильмы «Индиана Джонс и Храм судьбы», «Полтергейст» и «Гремлины» незаслуженно получили «мягкий» рейтинг PG, в то время как в каждой из картин имеется то, что никак нельзя видеть детям. Мнение общественности пошло вразрез с пониманием ситуации MPAA, и тогда Спилберг предложил Джеку Валенти ввести новый рейтинг специально для тех фильмов, содержание которых «крутовато» для PG, но до рейтинга R не дотягивает. Новая маркировка была введена в действие 1 июля 1984 года, а первым фильмом, вышедшим в прокат под знаком PG-13, стала лента Джона Милиуса «Красный рассвет» о том, как советские войска вторглись в США и развязали Третью мировую войну.
Рейтинг R присваивается фильмам, в которых наличествует в большом объеме нецензурная брань, особая жестокость, активно демонстрируемые сексуальные действия, а также употребление в кадре наркотических веществ (к ним нередко относят и табак). Разумеется, совершенно необязательно, чтобы в фильме с печатью R было это все; часто бывает достаточно только первого и второго. Кстати, именно фильмы, отнесенные к разряду Restricted, стали первыми кинолентами, цензурный рейтинг которых стал расшифровываться. До 1990 года знаменитая табличка, появлявшаяся перед трейлерами или фильмами в кинотеатрах, скупо сообщала, что, дескать, данный фильм относится к категории такой-то. Нынче в той же самой табличке каждый посетитель кинотеатра может прочесть, за что именно фильм, который он собирается посмотреть, награжден этим клеймом.
Что же касается NC-17, то львиная доля тех картин, которые вышли в прокат с рейтингом R, изначально получили убойный приговор, запрещающий лицам моложе 17 лет вообще посещать сеансы этих фильмов. Смягчающему монтажу, например, в свое время подверглись «Криминальное чтиво» и «Крик», «Шоугелз» и половина серий франшизы «Пила», «Зак и Мири снимают порно» и «Хищник 2», «Прирожденные убийцы» и «Последнее танго в Париже», и многие другие известные и не очень известные фильмы. Считается, что ключевыми моментами для присвоения фильму «взрослого» рейтинга являются насилие и секс; если первое не ограничивается просто кровью, а подробно показывает, что откуда вываливается, а второе граничит фактически с порнографией, как это было, скажем, с лентой «Золушка 2000», то пресловутой печати это кино не избежит. На деле же граница между R и NC-17 достаточно расплывчата. Достаточно сказать, что с этим клеймом в прокат выходили имевшие успех даже у самых строгих критиков фильмы «Повар, вор, его жена и ее любовник» и «Генри: портрет убийцы-маньяка». Если попытаться суммировать причины, по которым фильм может получить NC-17, то получится слишком длинный список: тут и смакование насилия, и близкие к порно сексуальные контакты, и преобладающая в диалогах нецензурная брань, которая тоже сводится к половой сфере, и аморальное поведение героев вкупе со всем остальным (в частности, в упомянутом выше «Генри» был продемонстрирован инцест). При этом совершенно не факт, что вышеперечисленное действительно будет настолько хардкорно, что в видеопрокате этот фильм поместят в специальную секцию. Подобный рейтинг просто сигнализирует, что это кино — только для взрослых.
Как же работает эта система? В последние годы создается впечатление, что крупнейшие голливудские студии (а в состав MPAA входят практически все мейджоры США) занимаются только и исключительно тем, что перестраховываются. С одной стороны, стремление расширить аудиторию своего фильма понятно хотя бы с чисто коммерческой точки зрения: чем больше зрителей, тем больше прибыль. Чем больше родителей отпустят своих чад в кинотеатр, тем больше билетов будет продано. Но, с другой стороны, попытки и без того безобидный фильм превратить в совсем безобидный порой идут если и не в минус картине, то уж точно в минус карме самой студии. Простой пример: для того, чтобы фильм сохранил заветную пометку PG-13, вполне допустимо употребление персонажами слова на букву F (так называемая F-бомба) или любого другого бранного слова, лежащего в сфере сексуальных отношений (но только одного слова!), до четырех раз. Но студии, опасаясь навлечь на себя гнев всемогущей MPAA, сузив тем самым аудиторию картины, решают, что если в фильме есть стрельба, кого-то убивают, а кто-то вскользь упоминает марихуану, то лучше обойтись без особо экспрессивной сниженной лексики. Так на свет появляются фильмы типа «Крепкого орешка 4.0», в котором коронная фразочка Джона МакКлейна была обрезана ровно наполовину. Насильственные действия возможны, но без излишнего натурализма. Кратковременная нагота в кадре допускается только вне сексуального контекста (фактически же это означает «нагая женщина со спины»). В американских фильмах практически не встречаются курящие персонажи — в отличие от пьющих (впрочем, это можно отнести не только к системе рейтингов, но и к пропаганде здорового образа жизни), а наркотические вещества в большинстве случаев ограничиваются курением «травы» и дорожками кокаина. Вряд ли успела забыться история с рейтингом R для фильма «Неудержимые 2», когда Чак Норрис заявил, что фильм с его участием может быть маркирован только как PG-13. Неизвестно, как Сталлоне и компании удалось уболтать всемогущего бородача, но — удалось. То есть, мы ясно видим, что по ту сторону киноэкрана система рейтингов работает. А вот работает ли она по другую сторону белой простыни?
Здесь ситуация гораздо сложнее, чем кажется. С одной стороны, американские родители относятся к детищу MPAA достаточно внимательно и действительно могут не пустить свое чадо на сеанс, скажем, «Хранителей» и тем более «Пилы», хотя при этом могут спокойно сами показать ребенку ту же «Дрожь земли». По крайней мере, так поступают наиболее здравомыслящие мамы и папы. И совсем иначе дело обстоит в кинотеатрах. Единственный контроль, существующий в этой области в кинозалах, осуществляется только в кассе, расположенной на входе в здание кинотеатра: там кассир действительно может не продать билет на «Заводной апельсин» какому-нибудь пятикласснику, сославшись на цензурный рейтинг (а может, как показывает практика, и продать). Но в американских кинотеатрах есть такая проблема как movie hopping: пятиклассник может купить билет на «Лесную братву» — и преспокойно отправиться смотреть «Калигулу», поскольку на входе непосредственно в зал билет могут проверить лишь в случае с очень популярным фильмом или же с фильмом в 3D или IMAX. Поэтому в американских кинотеатрах нередко можно обнаружить горстку школьников, завороженно наблюдающих за острыми сюжетными перипетиями «Техасской резни бензопилой» или какого-нибудь там «Румпельштильцхена».
Более глубокий контроль — по крайней мере, на данном этапе — невозможен по той причине, что кинорейтинги — вопрос саморегуляции, которой занимается исключительно киноиндустрия, а ни в коем случае не закон, в отличие от аналогичной системы рейтингов на телевидении. Это момент достаточно тонкий: например, если во время прямого эфира кто-то из участников условного ток-шоу случайно или преднамеренно «сбросит F-бомбу», Федеральная коммуникационная комиссия берет дело в свои руки и штрафует или каким-либо иным способом карает телеканал, допустивший это нарушение. В кино такого не происходит по ряду причин. Помимо того, что в США к свободе слова вообще относятся с изрядным фанатизмом и противодействуют — или хотя бы делают вид, что противодействуют — любой цензуре в этой сфере, есть еще одна юридическая тонкость: эфирные волны являются публичной, общественной собственностью, и это позволяет правительству контролировать то, что на этих волнах транслируется. А вот кабельные трансляции — дело частное, и регулировать их по тому же принципу законники уже не могут. С фильмами история такая же, это частная собственность, и никакой системы штрафов для них не предусмотрено. Что не отменяет цензурирования кинокартин в том случае, если их показывают по общественным телеканалам.
Кинотеатры же относятся к этой проблеме спустя рукава. Конечно, если ты однажды попался на таком нарушении, твое имя заносят в черный список, точно так же, как заносятся в черные списки те, кто пытается купить в баре выпивку до того, как им исполнится двадцать один год (причем, проблемы будут не только у тех, кто заказывает алкоголь или покупает билеты, но и у тех, кто продает, но это уже другая история). Однако в целом ситуация почти не меняется. Контролеры в залах — дело практически неслыханное. О присутствии малолеток на несоответствующем их возрасту сеансе могут доложить особо сознательные зрители, но в большинстве случаев подобное происходит на утренних, чаще — дневных сеансах, где народу не очень много, да и те, как правило, настроены благодушно, поэтому «зайцы» на сеансах продолжают показывать свои длинные уши.
Нередко как в частных, так и в публичных дискуссиях возникает вопрос: нужна ли она вообще, эта система рейтингов, нужна ли она у нас, в России, приживется ли она на нашей не слишком плодородной почве? У автора этих строк сомнений нет: не просто «нужна», а необходима. Уверенность в этом основывается не на пустом месте, а по итогам личного опыта. Несколько лет назад, когда в прокате шла лента Терри Цвигоффа «Плохой Санта», в практически пустой зал на утренний сеанс притащился дальновидный папаша, взявший с собой четырех- или пятилетнего отпрыска, видимо, с целью показать сыночку фильм про Дедушку Мороза. Когда минут через двадцать мальчик принялся просить папу объяснить ему некоторые выражения, которыми пользовался герой Билли Боба Торнтона, мужчина сообразил, что попал куда-то не туда, и последний оставшийся в зале зритель досматривал фильм в гордом одиночестве. Так что, да, и нам подобная система отнюдь не помешает. Другое дело, что ее исполнение должно жестко контролироваться, иначе все будет еще хуже, чем в Америке, но это уже тема для отдельного разговора.
