Уехав в Австралию, британский киноклассик Николас Роуг снял как режиссер и оператор один из лучших своих фильмов, «Обход» — картину, которая положила начало «австралийской новой волне». Это странное, медитативное, насквозь визионерское, похожее на дурной сон полотно черпает вдохновение в старинном обычае, так называемом «обходе» — обряде инициации во взрослую жизнь, когда по достижении шестнадцати лет мальчиков австралийских аборигенов отправляют на проживание в условия дикой природы, чтобы те доказали, что они стал мужчинами. Одного из таких мальчиков встречают в пустыне сестра и брат, представители новой цивилизации, брошенные в безлюдном месте их отцом, который в начале фильма сходит с ума и заканчивает свою жизнь самоубийством. На протяжении двух часов Роуг безмолвно размышляет о месте человека в этом мире. Каждую минуту он рифмует время и пространство, эзотерику и прагматизм, «потерянный рай» и «ангелов смерти», призванных его уничтожить. И в качестве поэтики его «Обход» прекрасен от первой и до последней строчки.
По ощущениям «Взгляд изнутри» — близкий родственник «Бронсона» Николаса Виндинга Рефна. И там, и здесь главный герой — гениально сыгранный серийный убийца. В отличие от Тома Харди, правда, у не ахти какого актера Эрика Баны Марк Брэндон Рид — пока что единственная ударная роль. Его «Мясник» убил 19 человек. Потом десять лет отсидел в тюрьме, где написал о своих «подвигах» книгу, ставшую бестселлером. Ее в итоге экранизировал Эндрю Доминик, один самых интересных режиссеров последнего времени. Как и «Бронсон», кино вышло конгениальным герою — жестокое, безумное, невероятно фактурное. Его неприятно смотреть. И невозможно в то же время отвести глаза. Ницшеанская мысль о бездне, которая в какой-то момент начинает в тебя всматриваться, размазана по двум часам этого невыносимого фильма так старательно, что к финалу начинаешь нервно хихикать. «Говорят, вы отрезали пальцы людям. Что вам больше всего нравилось, когда вы это делали?» — «Безусловно, то, как они отваливаются».
«Безумный Макс» — один из самых кассовых австралийских фильмов в истории кинематографа (доходы в сто миллионов долларов при бюджете в $300 тысяч) и, должно быть, один из самых известных. Действие картины происходит в недалеком антиутопическом и, кажется, постапокалиптическим будущем. 23-хлетний Мел Гибсон в роли молодого полицейского Макса противостоит банде безжалостных байкеров-головорезов, желающих рассчитаться за своего убитого товарища. Главному герою предстоит сложная задача — сохранить жену, сына и выжить самому. После оглушительного успеха «Безумного Макса» режиссер Джордж Миллер снял два продолжения, которые закрепили за Гибсоном статус суперзвезды, а за самим автором — звание всея надежды Голливуда. К большому сожалению, лет пятнадцать назад Миллер, судя по всему, помутился рассудком, отчего вместо ярости на пустынных дорогах стал снимать фильмы преимущественно про говорящих поросяток, пингвиняток и прочих умильных представителей флоры и фауны. Надеемся, что это временное — все-таки слухи о четвертом «Безумном Максе» не смолкают уже много лет.
Дебютная работа База Лурманна, «Танцы без правил», была привезена даже в Канны. В 1992-м этот обаятельный фильм про танцульки произвел там самый настоящий фурор — снискав восторженную прессу, картина тотчас была номинирована на «Лучший фильм-открытие фестиваля». Спустя несколько лет Лурманн снимет «Ромео + Джульетта» и «Мулен Руж», которые красиво закроют его «трилогию красного занавеса». И в общем, совершенно напрасно закроют. Лурманн — режиссер, откровенно говоря, непутевый. Он грохается в фарс и пошлость буквально на ровном месте, совсем не умеет работать с актерами и элементарно не понимает значение монтажа. Зато он один из немногих, кто точно знает, как подружить кинозык с языком тела. Любое хореографическое па из «Танцев без правил» — осмысленный драматургический жест, о значении которых создатели каких-нибудь, прости господи, «Шагов вперед» наверняка даже не догадываются.
Кейт Шортлэнд этой картиной открыла миру самую недооцененную на сегодняшний день драматическую актрису, красивую австралийку Эбби Корниш. В фильме, которому отечественные локализаторы придумали удивительно точное название «16 лет. Любовь. Перезагрузка», Корниш сыграла Хейди — нимфетку, убежавшую из дома после скандала с матерью. По сюжету юная героиня устраивается работать на заправочную станцию рядом с горнолыжным курортом, где знакомится с суровым фермером Джо (его сыграл малоизвестный тогда артист Уортингтон). Своей тактильной камерой Шортлэнд снимает период жизни, когда героиня «not a girl, not yet a woman». Пытаясь поскорее стать взрослой, Хейди заводит романы один за другим, но, увы, по наивности не понимает, что, позволяя себя трахать, она ни с кем не сближается — скорее, наоборот. В оригинале фильм называется «Somersault». Сальто, которое имеет в виду Шортлэнд, произойдет ближе к концу. Розовые очки Хейди в буквальном смысле разобьются. Девушка перестанет, наконец, спрашивать у всех своих любовников смущающее их «Do you love me?». И, пожалуй, впервые в жизни почувствует себя откровенной дурой — с подобных осознаний, по мнению создательницы, подчас и начинается взросление. Ну, или «перезагрузка», которую вынесли в название локализаторы.
Неделю назад в прокат вышел «Свадебный разгром» — к большому сожалению, совсем уж дурацкая комедия, хоть и от Стефана Эллиотта, хорошего режиссера, наверняка запомнившегося зрителю культовыми «Приключениями Присциллы, королевы пустыни». Многие ошибочно полагают, что история о незадачливой компании из трех травести, что отправляются в долгое и невероятное путешествие по австралийской пустыне, гордо несет в массы радужный флаг гей-кино. На деле это не совсем так. О том, что нет ничего плохого в том, чтобы «быть другим», «Приключения Присциллы» говорят в самую последнюю очередь. Картина Эллиотта в большей степени о том, что у настоящего актера нет своего лица, что он может быть кем угодно, даже переодетым в женщину мужчиной. Собственно, абсолютно гениальные здесь, заслуживающие все награды на свете Теренс Стэмп, Хьюго Уивинг и Гай Пирс с легкостью и большим изяществом это подтверждают.
Главный, если говорить о жанровой аутентичности, вестерн нулевых был снят австралийцем Джоном Хиллкотом, кстати говоря, по сценарию Ника Кейва (это уже второе их сотрудничество — в 1988 году Кейв написал для Хиллкоута «Призраков гражданской смерти»). События «Предложения» датируются 1880 годом. Маленький городок живет в страхе. Виной тому — Артур Бернс, покидающий свое жилищe-пeщeру только для того, чтобы грабить, насиловать и убивать. Дабы успокоить горожан, капитан Стенли берет в заложники двух его братьев и делает предложение среднему брату Чарльзу найти и уничтожить Артура, за это он выпустит из тюрьмы самого младшего. Убить главаря шайки назначено к Рождеству. Как и «Дорога», которой Хиллкот выстрелит спустя несколько лет, «Предложение» — современная и, что немаловажно, своевременная притча о попытке сохранить человеческое в озверевшем мире.
В девяностых, когда проблема неонацизма достигла своего апогея, молодые авторы мгновенно занялись съемками сильно нужного в ту пору идеологического кино. В отличие от «Американской истории Х», где аккуратный до рвотных позывов Тони Кэй противопоставил хороших негров и беспринципных бритоголовых (на досуге друг друга пенетрирующих), австралийский режиссер Райт безо всякого назидания рассказал историю простую и лаконичную. По сюжету группа скинхедов терроризирует азиатское население Мельбурна. Попутно на экране развивается любовный треугольник. Райт в это время как бы в стороне: никаких выводов не навязывает, ничего не поясняет, просто фиксирует быт. Но все это обманный маневр, конечно. Будучи большим поклонником Стэнли Кубрика, автор напрямую в какой-то момент отсылает зрителя к «Заводному апельсину». И тем самым дает понять, что нацизм в «Скинах» рассматривается как производная элементарной жестокости, природу которой режиссер пытается понять, а после продемонстрировать — всю ее мощь, все величие и в то же время ее абсолютную абсурдность.
Автором, пожалуй, самого страшного фильма нулевых является Грег Маклин. Формально его «Волчья яма» — слэшер, на деле — безусловно, нечто большее. Очередные трое студентов отправляются по сюжету в путешествие по Австралии, чтобы найти там гигантский кратер, образовавшийся в результате падения метеорита. Настроившись на злых инопланетных захватчиков, ты, затаив дыхание, выжидаешь какую-нибудь сочную жанровую глупость, однако ничего, совсем ничего не происходит. Около часа Маклин знакомит зрителя с героями: приближает свою вкрадчивую камеру к их беззаботным улыбающимся лицам, изумительно прописывает характер каждого, позволяя нам влюбиться в будущих жертв. К тому моменту, когда в машине фигурантов истории разрядится аккумулятор, в голове вдруг активно запротестует непривычная мысль: в кои-то веки тебе не захочется, чтобы персонажи оправдывали выведенное «хоррор» в графе жанра. Так или иначе, чертова машина не заводится, подростки не разъезжаются по домам, бежать же из кинозала самому, зажмурив глаза, кажется, уже слишком поздно. Маклин захлопнул тебя в той же ловушке, что и студентиков еще на начальных титрах.
В колледже для девочек под Мельбурном наступает День святого Валентина — последний в XIX веке. Девушкам позволено отправиться на пикник к Висячей скале — стометровому выступу вулканической породы, возраст которого насчитывает миллион лет. В пути их сопровождают наставницы — преподающая танцы мадемуазель Пуатье и чопорная немолодая учительница математики, мисс Макгро. С премьеры этой знаменательной работы прошло почти что сорок лет. Тем не менее, судьбы трех девушек и их учительницы, которые при загадочных обстоятельствах исчезли на Висячей скале, по сей день волнуют зрителя не меньше, чем, скажем, личность убийцы Лоры Палмер. «Пикник у Висячей скалы» — главный шедевр в творчестве австралийского режиссера Питера Уира. Этот мистический трансцендентный детектив одновременно похож и на импрессионистскую живопись, и на кафкианскую прозу, и на «сон внутри другого сна», о котором писал Эдгар Аллан По. Как и положено произведениям искусства, «Пикник» имеет тысячу интерпретаций. Метафорику фильма киноведы разбирают по полочкам. И все это блажь, конечно. Читать об этой картине так же скучно и бессмысленно, как слушать пересказ чужого сна. Скала хранит тайну много лет — попытать удачу и соприкоснуться с ней, однако, можно с помощью этого удивительного фильма.
