На встречу с Filmz.ru Фаррелл и Гиллеспи пришли в приподнятом настроении: журналисты на предыдущих интервью буквально завалили их типовыми вопросами, не оставив иного выхода, как просто поиздеваться на шаблонным мышлением. Сколько раз Фаррелл слышал обращенные к нему слова «Почему вы взялись за ремейк?», не сосчитать (а ведь помимо «Ночи страха» он представлял на Комик-Коне и новую версию «Вспомнить все*»), и они явно успели навязнуть у актера в зубах.
Напрашивающийся вопрос к вам обоим...
КФ: «Заче-е-е-м?!» (все смеются) «Что? Что? О чем вы думали?!» (смеются)
Берясь за ремейк, приходится подвергать все каким-либо изменениям...
КФ: Вы сейчас про «Вспомнить все» говорите?
Вообще-то, нет.
КФ: «Вспомнить все о Ночи страха»! Вспомнить все кино о ночи страха! Так. Вообще-то ремейк — это последнее, в чем хотел бы сниматься актер. Собственное эго и стремление к достижениям заставляет тебя говорить: «Ну, ремейк... Вот в оригинале...» А я вот сейчас впервые общаюсь с прессой по поводу ремейка, второй раз будет уже с «Вспомнить все», когда я буду за него извиняться... (смеется) Но мое эго молчит. Я обожаю оригиналы. Разумеется, я видел фильмы, ремейки которых никто не делал, но в которых оригинальности было меньше, чем в иных ремейках. Нет ничего раз и навсегда установленного, всегда есть что-то, с чего можно стряхнуть пыль. Когда читаешь об этом, узнаешь, что именно будут делать, то думаешь: «Ох, блин! Да они же все испортят!» Но оригинал-то останется. И будет здорово, если ремейк привлечет большее внимание к оригиналу. Я сам до сих пор его люблю. Я прочел сценарий с первой до последней страницы, меня даже само чтение увлекло, но все равно не хотелось признаваться, что мне это нравится. Я хотел тыкать пальцем и нудеть про оригинальный фильм. А на самом деле: «Да хрен там, я хочу сниматься в этом фильме!» Так что теперь я уже никого не могу обвинять сам, это меня теперь будут обвинять.
Но это ведь не просто ремейк, это ремейк фильма про вампиров...
КФ: И еще он в 3D! В 3D еще! Ты смеешься, что ли? От этого он хреновее стал, что ли? (смеется)
КГ: Ты точно собираешься спорить? (смеется)
КФ: Все на самом деле сводится к очень простым вопросам. Хочу ли я снимать этот фильм? Почему я хочу его снять? Мои причины были таковы: я был готов снять кино, которое могло бы стать, по чьему-то определению, не слишком коммерческим. Я бы смог это сделать на уровне образов, на уровне ДНК. Хотелось чего-то полегче, повеселее, чем даже те фильмы, которые я люблю, картину, в эмоциональном и психологическом плане более свободную. И когда вышла «Ночь страха», я подумал: «Ну, блин!» А потом встретил этого парня, посмотрел «Ларса и настоящую девушку» и подумал: «Да, это реально здорово». И мы решили вернуть все в 2D, хотя снимали в 3D. И все. Так что, да, ты прав, все сыграло нам на руку.
КГ: Честно говоря, я даже не думал. Я прочел сценарий — Марти написала отличный сценарий во всех смыслах, и я...
КФ: Но ты не фанат оригинала.
КГ: Что?
КФ: Ты же не был...
КГ: Нет, я не был таким уж поклонником оригинального фильма, у меня не было сложившихся образов в голове. Да и вампирским кино я не увлекаюсь, хотя сейчас существует целая сфера подобных проектов, и существует риск невольно повториться. В общем, я с неохотой взялся читать сценарий, и до сих пор не жалею, так он мне понравился. Я его отложил, а на следующий день у меня была назначена встреча. Сижу я на этой встрече, а в голове у меня крутятся сцены из этого сценария. И я понял, что если меня это так зацепило, раз эта история мне интересна, то надо снимать это кино.
Режиссер Крэйг Гиллеспи
Но ведь это большой скачок в сторону после «Ларса и настоящей девушки». Вас не беспокоило, что студия возьмет все под контроль?
КГ: DreamWorks всегда поддерживает кинематографистов, да и я ведь снимал для них «Соединенные штаты Тары», пилот первого сезона. Думаю, отчасти поэтому они решили мне доверить работу над фильмом.
КФ: Я вообще не чувствовал присутствия студии на площадке, а это обычно ощущается. Чувствуется посторонний взгляд, и во время съемок уже думаешь: «Да оставьте вы меня в покое».
КГ: А когда работаешь в такой «тональности», нужен «внутренний голос», которому надо быть готовым подчиниться, надо верить ему. Что мы и делали.
А не могли бы вы рассказать о Крисе Сарандоне — о том, как с ним встретились, как его убили (все смеются). Может, еще какие-то камео планировались.
КФ: Да, не очень-то удачное было знакомство. Я его встретил, тут же убил (смех), и мы продолжили работу. Узнав, что он будет с нами сниматься, я был в восторге. Правда. Я ведь стал поклонником оригинала еще до того, как подался в актеры. Фанател от первой «Ночи страха». Сам будучи мальчишкой, я был без ума от Криса Сарандона. Он был такой шикарный, такой обаятельный, утонченный вампир. А у меня получился совсем другой Джерри, жесткой, наглый, крепкий, эдакий общественный паразит. И я все думал, когда еще не знал — будет ли сниматься кто-то из актеров оригинальной ленты? А когда узнал, что это будет Крис, то подумал: «Это просто благословление какое-то». Это было гениально. Он придет на площадку, сделает свою сцену, это просто офигенно! И когда он таки пришел... Я за все свои тридцать пять лет подобное испытывал, ну, еще где-то один раз, причем уже здесь. У меня был постер «Ночи страха», и он оставил мне на нем автограф. Прикольно было, один Джерри оставил автограф другому Джерри.
КГ: Даже у меня работа остановилась.
КФ: Вот, даже ты притормозил, да-да. Один автограф — и съемки встали. А когда на студию работаешь, время — деньги.
Кстати, о съемках в картинах, финансируемых студиями. Одно время вы снимались в них часто, а потом перестали, снялись в «Залечь на дно в Брюгге». Это естественный ход вещей?
КФ: Не знаю. У меня есть две мысли. Во-первых, еще до того, как закончились съемки «Полиции Майами», я уже подписался на «Гордость и славу». Снимаясь в «Гордости и славе», я встретился с Мартином насчет «Залечь на дно в Брюгге» и с Вуди по поводу «Мечты Кассандры». В общем, возможности появлялись неожиданно, от крупнобюджетных к малобюджетным, и однажды телефон звонить перестал вообще. Когда у тебя за плечами фильмы, недобравшие в домашнем прокате, как, например, «Александр», телефон звонит уже не так часто и не так долго. Это время стало для меня периодом, когда я должен был решить, надо мне это или нет, если надо, то зачем, и на хрена я вообще в семнадцать лет пошел на актерское мастерство. И почему я снова занялся актерскими уроками. То есть, мне надо было заново научиться получать удовольствие от актерства. Ведь это весело, хоть и бывает иногда некомфортно, но всегда должен присутствовать прогресс. Тут не только разум имеет вес, но и другие факторы тоже.
Какие изменения от себя вы внесли в героя в сравнении со сценарием?
КФ: Ох, не знаю... Когда, скажем, я прочитал сценарий «Залечь на дно в Брюгге», он оказался буквально кандалами: скрипт был настолько хорош, что буквально разжевывал тебе все, что ты должен делать. Потом мы три недели репетировали, и в итоге там все было от и до моим, с помощью Брэндона и Мартина. Ты всегда проходишь через стадию вопросов, многое прокручиваешь в голове, вообще много думаешь о сценарии. Сделать объектом такого исследования вампира вообще задача непростая (смеются), приходится включать воображение...
Вы готовились к роли вампира?
КФ: Да нет, не особенно. То есть, я придумал ему что-то типа прошлого, мне нравилось говорить с Крэйгом о том, каким мы хотим видеть этого парня и каков его modus operandi, образ действий. В фильме есть несколько очень странных сцен, этаких островков в рационально-логическом мире, как мотоцикл, скажем, или поджог дома, чтобы привлечь внимание. Он очень увлечен этой игрой, она ему интересна, потому что течение жизни ему уже наскучило, ему четыреста лет, и он реально недоволен жизнью, но не в меланхолическом смысле: «Я одинокий, такой одинокий!» — а больше в плане «да вашу ж мать-то».
КГ: Он стал безрассудным, и Колин очень хорошо уловил это в своей игре. Мы вначале очень плотно обсуждали сценарий, и некоторые основополагающие качества Джерри Колин сохранил в первозданном виде, особенно когда он пьет кровь женщины, когда убивает.
КФ: Да, это мы взяли из личного опыта Крэйга. (все смеются) Крэйг великодушно поделился с нами историями из своей студенческой юности.
Я разговаривал с Имоджен Пуст о съемках сцены соблазнения. А что скажете вы об этом?
КФ: Я бы хотел, чтобы соблазнение было более интенсивным. Я тогда сказал: «Что за нафиг, я вампир или нет? Почему я ее через плечо перекидываю, вместо того, чтобы все как положено? Это в оригинале Крис устроил ее у камина, сам встал у окна, Эми увидела собственный портрет, а он принялся задвигать что-то про то, что давным-давно у него была женщина, вылитая Эми... Я тоже так хотел. Но потом мне Крэйг сказал, что так нельзя, что мой Джерри другой совсем, и я сдался. Так что, хорошо, что тебе сцена показалась соблазнительной, потому что, по-моему, там все прямо, как рельса.
КГ: А по-моему, очень даже соблазнительно.
Каковы ваши дальнейшие планы, вы ведь снова будете сниматься у Мартина МакДоны?
КФ: О да. Сначала закончу работу над «Вспомнить все», а потом переключусь на фильм Мартина «Семь психопатов». Роскошный сценарий. Как раз оригинальное кино.
Вы иначе смотрите на повторное сотрудничество с Мартином, нежели в первый раз?
КФ: Не знаю. Мне с Мартином работается комфортно. Он человек очень открытый, мне легко с ним. Один из немногих режиссеров в моей жизни, которым я действительно готов довериться полностью. Помню, однажды у нас с Мартином были совершенно фантастически три недели репетиций, которые грозили так и не стать фильмом, и я подумал тогда, что это уже перебор, что я напрасно трачу время, но к концу третьей недели Мартин сказал: «Ну, все (громко хлопает в ладоши). Понеслась». Схватил камеру, и мы устремились в Брюгге. Вернее, так показалось, потому что снимали-то мы дома, в Лос-Анджелесе.
При взгляде со стороны «Залечь на дно в Брюгге» кажется поворотной точкой в вашей карьере. Вы тоже так считаете?
КФ: В каком-то смысле да. Тем, кто положительно о нем отзывался, фильм, похоже, реально понравился, критики его хорошо приняли, да и другие кинематографисты тоже. Талантливые и умные люди, с которыми даже просто в одной компании находиться приятно.
