В общем, расклад такой: мальчик-оборотень, по всей видимости, серьезно увлекся тяжелой атлетикой, протеиновыми диетами и стероидными инъекциями — это крайне весомое преимущество, особенно если подрабатываешь в мужском стриптизе (а отчасти так оно и есть), тем не менее, парень прослыл довольно навязчивым телохранителем, и вдобавок ко всему прочему от него предательским образом воняет псиной. С уже не мальчиком, но все еще вампиром дела обстоят куда лучше: он не потеет, не стареет, не балуется алкоголем и домашним насилием, не раскидывает по дому грязные носки, а еще у него гладкая, чистая, похожая на новогоднюю мишуру кожа, и действительно хорошие в период кризиса финансовые доходы. Выбор, как видите, проще некуда, но любовь — странная штука. Взять того же Дэвида Слэйда: его трепетное отношение к юным особям прекрасного пола никогда нельзя было назвать однозначным. В своем первом фильме режиссер заворожено наблюдал за девочкой-героиней, которая в кульминационный момент копошилась скальпелем в мошонке обидчика. Во второй его ленте сдержанное восхищение нежным возрастом предсказуемо переросло в некий безотчетный страх (ряженой в трогательное ситцевое платьице малолетке дали увесистым топором по зубам на первой минуте ее эффектного появления).
То, что сегодня творится в «Затмении», уже напоминает явное и умышленное презрение всех и вся. Самых талантливых актеров подрастающего поколения — Джодель Ферланд, Кэмерона Брайта, Дакоту Фэннинг — используют в качестве говорящей мебели. Зато над остальными даже не глумятся, а откровенно издеваются. Особенно досталось красивой артистке Стюарт: ее и раньше загоняли в образ угловатого заторможенного подростка, у которого очевидные проблемы с перманентно открытым ртом, координацией движений, бытовым травматизмом и адекватным восприятием себя в социуме. Теперь же для полноты картины главной героине фильма не хватает лишь смирительной рубашки, несколько затуманенного взгляда и слюны, медленно и грациозно стекающей с подбородка. «Ты снова ходила и думала одновременно?» — томно спросит ее Эдвард в одной из романтических сценок. В ответ девушка недоуменно облизнет нижнюю губу — да так, что последующие через несколько секунд слова лишатся не то что бы значения, а всякой на то необходимости.
Разумеется, нужно еще поделиться какими-то сугубо кинематографическими впечатлениями от «Затмения». Так вот, к всеобщему сожалению, выстраданное Слэйдом творение становится похожим на кино лишь единожды. К финалу, сидя в палатке, страстные юноши (один из них — полуголый) будут в гневных словесных перепалках делить свою спящую возлюбленную. В данный момент та брезгливость, которую режиссер испытывает к материалу, выйдет из под авторского контроля — и это почувствует не только хохочущий зритель с заднего ряда, но и оператор, который решает чуть ли не покадрово цитировать «Горбатую гору».
Конечно, смелость сомнительная, но хотя бы потешная для тех, кто пришел на фильм в качестве поводыря. Юношам, сопровождающим своих подружек, на этот раз вообще повезло значительно больше, чем истинной целевой аудитории: кино наконец-то избавилось от скуловоротной серьезности предыдущих двух опусов, к тому же органично ретранслировать девичьи грезы авторы совсем не умеют, да и не стремятся. Где-то на втором часу хронометража Белла решится вдруг вспомнить о том, что она до сих пор девственница. Столь неожиданное озарение приведет ее к легкому сексуальному домогательству до своего бледнолицего суженного, на что тот мгновенно среагирует истерически смешным выкриком: «Но-но, только после свадьбы!».
Самое же прелестное случится, когда героиня Кристен Стюарт примется монотонно заговаривать неуверенно кивающего головой Роберта Паттинсона своими расчетливыми планами на ближайшее будущее: «Мы убежим, мы спасемся, мы будем любить друг друга вечно, я поступлю в колледж, а ты купишь мне квартиру…». Пожалуй, эта безобидная фраза целиком и полностью объясняет праведный гнев фанатов на Слэйда — он довел поточную сказку до совершенного абсурда, но временами правда жизни из нее лезет такая, что юным мечтательницам потом должно быть стыдно смотреться в зеркало.
