Кристофер Нолан просыпается. Еще нет восьми. Он не выспался — как и любой уважающий себя студент, он лег поздно. Но, если хочешь позавтракать на халяву, придется тащиться в университетскую столовку, что Нолан и делает, после чего снова ложится и засыпает. Он всего лишь дремлет, но в его сне происходят интересные вещи.
Кристофер Нолан на съемках «Начала»
Кристофер Нолан стоит на берегу моря. Он наклоняется и набирает пригоршню песка. Он смотрит на бесчисленные крохотные песчинки. Рождается мысль: «Это сделал мой разум. Он вложил каждую песчинку в мою руку...» И еще: «Это случается с нами каждую ночь во сне. Наш разум одновременно создает мир и познает его. Разум необъятен и в то же время бесконечно мал...»
Кристофер Нолан просыпается. Зимняя ночь, скоро рассвет. Спать не хочется. Бесплатный завтрак он получит в любое время, да и дел сегодня полно. Поблизости на одной из вершин Канадских Скалистых гор он воздвиг крепость, и сегодня, 22 ноября 2009 года, в последний день съемок своего седьмого полнометражника, блокбастера «Начало» с бюджетом 170 миллионов долларов, он будет ее взрывать.
Спустя несколько часов, на высоте 2300 метров над уровнем моря обозреватели EMPIRE с трудом взбираются на заснеженный склон. Возведение «крепости» заняло три месяца, в течение которых Нолан снимал в Марокко, Токио, Париже, Лондоне и Лос-Анджелесе. Она расположена в 85 милях к западу от Калгари на территории бывшего горнолыжного курорта в городке Кананаскис.
Крепость — угловатое строение из серых плит и металлических решеток. Возможно, это всего лишь сборная декорация, однако достаточно прочная для того, чтобы выстоять под ветром, дующим здесь порой со скоростью 160 км/час. 
Главная башня возвышается над склоном, по которому когда-то катались на лыжах, и смотрит на потрясающе красивый горный хребет. Крепость огорожена по периметру черно-желтыми предупредительными лентами. По железной лестнице, ведущей к соседнему зданию, спускается Крис Корбаулд, маэстро спецэффектов в «Начале». В «Темном рыцаре» он построил Бэтмобиль и Бэтпод, а также заставил огромный грузовик крутить сальто на чикагской улице; он также ветеран 11-ти фильмов о Бонде. «Пойдемте, покажу вам кое-что, — говорит Корбаулд. — Время еще есть». Он приподнимает одну из лент и приглашает нас внутрь башни. Через несколько секунд мы оказываемся под декорацией: по земляному полу змеятся бикфордовы шнуры, штук сорок динамитных шашек уютно устроились в отверстиях, высверленных в опорах. Вокруг выстроилась дюжина здоровенных бочек с бензином. «Вы же выключили мобильники?» — осведомляется Корбаулд.
Изначально предполагалось взрывать студийную модель крепости, но оба Криса, Нолан и Корбаулд, пришли к выводу, что раз уж декорацию все равно придется сносить, то с тем же успехом ее можно и взорвать. Корбаулд объясняет, что по плану сначала должна рухнуть передняя стена, под которой мы скорчились, а затем в течение секунды одна за другой сдетонируют еще две группы зарядов. Если все пойдет так, как задумано, башня упадет вперед, и обломки покатятся вниз по склону. «Вот такой план, — говорит он. — Но вообще-то кто его знает, как все получится…» Да уж, «дубля два» здесь не будет. Сверху высовывается голова: «Покиньте площадку!» Через три часа здесь останется лишь прах и пламя.
Последние несколько дней мы наблюдали, как Кристофер Нолан работает в экстремальных условиях, на морозе и на большой высоте. Он постоянно в движении — то снимает эффектно взлетающий на воздух «Хаммер», то погоню на лыжах с задка мотосаней, то перестрелку с вертолета. Режиссерского кресла у него попросту нет; сидящим мы его видели один-единственный раз, в вертолете. В большинстве фильмов всеми этими взрывами на горных склонах занималась бы вторая съемочная группа. Нолан, однако, не просто считает, что должен снимать все сам, — он вовсю наслаждается происходящим. Как, кстати, и вся его команда. Несмотря на суровые условия и напряженный график — погода в любую минуту может подложить свинью, да и дни в конце осени совсем короткие — на съемочной площадке царит спокойствие, то и дело переходящее в неприкрытый энтузиазм.
Леонардо ДиКаприо и Эллен Пэйдж
Итак, громилы на лыжах в зимнем камуфляже, перестрелки, прыжки с балконов, Крис Корбаулд… Бондовским духом пахнет, определенно! «В самую точку, это мой бондовский фильм, — усмехается Нолан. — Я же всегда, во всех своих картинах, без зазрения совести драл с Бондианы. Я вырос на этих фильмах, они оказали на меня огромное влияние». То, что мы наблюдали в течение трех последних дней, похоже, происходит в мире «На секретной службе Ее Величества». «Да. Наверное, это мой самый любимый фильм о Бонде. В нем потрясающий баланс между размахом действия с одной стороны и романтикой, трагизмом, эмоциями — с другой. Мы старались добиться того же в нашей картине. «Начало» — это «лав стори» в той же мере, что и боевик. С возрастом я становлюсь сентиментальным...»
История любви? Бондиана? Как-то это не вяжется с изначально заявленным фантастическим триллером, действие которого разворачивается внутри «архитектуры разума». Сам Нолан в августе прошлого года говорил, что «по структуре фильм немного похож на детектив с ограблением», проблематика которого связана с «уровнями реальности и ее восприятием». Если уж это бондовский фильм, то его действие, должно быть, происходит в мире геометрически искаженных гравюр голландского художника М.К. Эшера. Мы на своей шкуре ощутили все прелести дезориентации, пройдя по вращающемуся коридору и посетив бар, который наклоняется при помощи гидравлики. Но даже цепляясь за стул в комнате, наклоненной на 20 градусов (это куда более крутой наклон, чем можно подумать), мы не могли не задать заранее заготовленный вопрос: «Так к какому жанру все-таки относится «Начало»»?
Леонардо ДиКаприо
«Это нечто новое, — говорит Киллиан Мерфи, снимающийся уже в третьем фильме Нолана. — «Начало» не укладывается в жанровые рамки. От него реально дух захватывает». «Это фильм об архитектуре снов», — сообщает продюсер Эмма Томас. «Это, цитирую, «большой фильм, невероятное зрелище», — говорит Эллен Пейдж. — Но вместе с тем в основе его лежат реальные, истинные, честные эмоции Лео, его переживания». «Крис долгие годы вынашивал эту историю, — объясняет Марион Котийар. — Он знает, что делает, и он предлагает нам исследовать интересный и сложный мир. Это удивительное путешествие».
Чудно, но к какому жанру относится «Начало»? «Понятия не имею», — пожимает плечами Том Харди, облаченный в зимний камуфляж. В первый день нашего пребывания в Калгари ему предстоит выполнять трюки на лыжах в стиле 007. — «Сегодня я тут просто шляюсь и стреляю в кого попало». После этого он принимается уверять, что мы знаем о сценарии больше него. (Мы чуть было не поверили).
Кто-нибудь еще желает высказаться? Джозеф Гордон-Левитт? «Э-э… как бы это получше выразиться, — размышляет Гордон-Левитт, актер, которому как раз и придется кувыркаться в тех самых вращающихся коридорах. — Я уважаю мистера Нолана, я очень рад, что работаю с ним. Он снимает реально великий фильм, он отдал много сил работе над ним и не хочет, чтобы что-то всплыло на поверхность до того, как картина будет закончена».
Джозеф Гордон-Левитт
Мы встретились с Леонардо ДиКаприо вскоре после того, как фильм был закончен. Начало мая 2010 года, мы сидим в голливудском отеле в двух шагах от монтажной Нолана, где заканчивается работа над фильмом. К этому времени вышли три трейлера и официальный синопсис к «Началу» — вуаль не то чтобы полностью сброшена, но уж точно стала более прозрачной. (Если вам по душе плотные ткани, не читайте следующий абзац).
Итак, Ди Каприо играет Дома Кобба, человека, который представляется бизнес-магнату Фишеру (Мерфи) как эксперт по «безопасности подсознания»: используя секретную технологию, он проникает в сны, изучает их и управляет ими, а заодно ворует идеи. Промышленный шпионаж, доведенный до абсолюта. Однако на самом деле Кобба нанял конкурент Фишера Сайто (Кен Ватанабе), с тем чтобы тот, напротив, внедрил в подсознание соперника определенную идею. Кроме того, у похитителя снов имеются личные счеты с Фишером, связанные с судьбой жены Кобба Мэл (Котийар). Кобб набирает команду, в которую входят Артур (Гордон-Левитт), Эймс (Харди) и молодая студентка-архитектор, с многозначительным именем Ариадна (Пейдж). Но это, разумеется, далеко не все.
